Гэри Дженнингс - Хищник. Том 1. Воин без имени

Ознакомительный фрагмент

— Ты и бросаешь как мальчишка, слишком широко замахиваясь, — констатировала Тильда. — Ты, должно быть, росла в обществе братьев.

Тильда сама бросила камень, а затем погналась за свиньей, и я взял на заметку, как она делала все это. Девушка бросала камень, неуклюже замахиваясь, а бегала так, словно ее ноги были связаны в коленях. И с того времени и я стал точно так же вести себя.

В редких случаях, когда у нас, послушниц, выдавалось время, свободное от многочисленных религиозных дневных обрядов, уроков-наставлений и работы, которую нам следовало сделать (а должен сказать, что в монастыре мы практически никогда не были предоставлены сами себе), девочки иногда играли «в городских дам». Они по-разному укладывали волосы при помощи шнурков и костяных шпилек, искусно и легкомысленно: юные послушницы полагали (или делали вид), что это настоящий шик, присущий городским дамам. Смешав жир с копотью, они чернили и подчеркивали свои брови и ресницы. При помощи давленой черники красили в багровый цвет веки или же придавали им зеленоватый оттенок, используя сок ягод крушины. Малиной они подкрашивали губы и наводили румянец на щеки (если только Domina Этерия еще не сделала это своей рукой).

Послушницы набивали свои рабочие одеяния или сутаны в верхней части куделью, делая груди выпуклыми. Девушки заматывались в имеющиеся под рукой отрезы ткани, притворяясь, что носят модные туники и далматики из тяжелого шелка с позолоченной канителью. Они украшали шеи вышитыми поясами, прикрепляли к ушам орехи или кисти ягод, обвязывали фитилем от свечей свои кисти и щиколотки, делая вид, что это ожерелья, серьги, ручные и ножные браслеты из жемчугов и драгоценных камней.

Я внимательно следил за этой веселой возней, принимал в ней участие и копировал все эти маленькие женские уловки. Часто товарки настаивали на том, чтобы разукрасить меня, утверждая, что я из них самая красивая и они хотят сделать меня еще лучше. Сестра Тильда, которая была довольно уродлива, сказала, тяжело вздохнув:

— У тебя такие замечательные золотистые локоны, сестра Торн, огромные и блестящие серые глаза, а рот такой нежный…

То, что я таким образом узнал относительно косметики, украшений и причесок, пригодилось мне в последующие годы, хотя, разумеется, позднее я научился делать это более умело и искусно.

Остальные девочки, возможно, и не замечали этого, но я также учился подражать их движениям, манерам и позам, которые они принимали, изображая «городских дам». Немало нового и интересного узнал я в аббатстве Святой Пелагеи. Например, как женщина, не торопясь, сгибает руку, так что бицепс не становится выпуклым, как происходит, когда это движение более резко и напряженно делает мужчина. И как она поднимает руку, отводя в то же время назад плечо: все это движение в целом приподнимает грудь в самой чувственной манере. Или же как она делает одной рукой жест, всегда держа вместе средний и безымянный пальцы, что сообщает ей гибкость и плавность. Я научился, подобно женщинам, поднимать голову, слегка наклоняя ее в то же время. Я перенял у них манеру никогда не смотреть на другого человека в упор, но всегда чуть искоса, или же, в зависимости от обстоятельств, надменно задрав нос, или жеманно из-под ресниц…

Я решил, что, поскольку с этого времени мне предстоит быть женщиной, я должен стремиться к тому, чтобы однажды стать самой красивой из них. Хотя в некоторых отношениях даже самые прекрасные благородные дамы не имели никаких преимуществ перед самыми низкими и грубыми. Вскоре я узнал, что существуют определенные физические недуги, неизвестные мужчинам, но от которых страдают абсолютно все женщины. Как-то нам с сестрой Тильдой приказали отскрести полы. И вот во время работы мы внезапно услышали странный звук, который раздавался в одной из келий. Мы незаметно подкрались и заглянули туда. Это была келья сестры Леоды, послушницы примерно нашего возраста. Бедняжка буквально корчилась от боли на постели, хныча и издавая стоны. Я заметил, что внизу ее рабочая одежда была чуть ли не мокрой от крови.

— Gudisks Himins, — пробормотал я в ужасе. — Леода каким-то образом поранилась.

— Ничего подобного, — невозмутимо сказала Тильда. — Это всего лишь menoths. Месячные. Nonna Этерия на сегодня освободила Леоду от работ.

— Но бедняжка мучается от боли! У нее идет кровь! Мы должны как-нибудь ей помочь!

— Тут ничего сделать нельзя, сестра Торн. И не пугайся, это самое обычное явление. Все мы так страдаем в течение нескольких дней каждый месяц.

Я сказал:

— Но ты-то вроде бы нет. Или я об этом не знаю. И я сама уж точно нет.

— С нами будет то же самое, через некоторое время. Видишь ли, Торн, мы с тобой из северных племен. А сестра Леода из Массилии[28], что на юге. Девушки в жарком климате созревают раньше.

— Это зрелость?! — ужаснулся я, снова взглянув на Леоду, которая не обращала на нас никакого внимания, всецело поглощенная своими собственными муками.

— Зрелость, да, — подтвердила Тильда. — Это проклятие мы унаследовали от Евы. Когда девочка становится женщиной — вступает в возраст, в котором может зачать и выносить детей, — она страдает от первых месячных. А затем они повторяются каждый месяц, если только она не забеременела. Мучение каждый раз длится несколько дней, и это бывает ежемесячно, на протяжении всей жизни, пока женщина не потеряет способность к зачатию и ее соки не пересохнут. К тому времени ей уже исполнится сорок лет или около того.

— Liufs Guth, — пробормотал я. — Тогда, наверное, все женщины просто мечтают забеременеть, чтобы прекратить страдания.

— Акх, не говори так! Будь счастлива, что мы в монастыре Святой Пелагеи дали обет безбрачия. Месячные, может, и не слишком приятны, но их нельзя сравнить с теми страданиями, которые женщины испытывают во время родов. Помни, что Господь сказал Еве: «В муках будешь рожать детей своих». Так что, сестра Торн, радуйся, что мы навсегда останемся девственницами.

— Наверное, ты права, — вздохнул я. — Лично я не слишком-то хочу созреть, но, видно, от этого никуда не денешься.

Хотя я и прилагал постоянно массу усилий, чтобы научиться вести себя как женщина, я был рад, когда обнаружил, что мне нет нужды опасаться месячных и беременности. Я уже рассказывал, что, прежде чем узнать о своей двойственной природе, обнаружил в себе, как мне казалось, характерные для женщины черты — неуверенность, склонность к сомнениям, подозрительность и даже совершенно не присущее мужчинам чувство вины.

Я постепенно смирился со своей женственностью; похоже, теперь все мои чувства, образно говоря, поднялись к поверхности и их было проще выражать, удовлетворять и контролировать. Будучи когда-то мальчишкой, я лишь поражался необычайной силе духа Христа, распятого на кресте, а теперь я испытывал почти материнское сострадание при мысли о боли, которую Он испытывал, и мог без стыда позволять глазам наливаться слезами. Я мог позволить себе быть по-женски переменчивым в настроениях. Подобно своим сестрам-послушницам, я мог получать радость от столь пустяковых вещей, как переодевание и осознание того, что я хорошенькая. Вместе со своими подружками я был готов печалиться из-за какой-нибудь реальной или надуманной ерунды и дуться по любому поводу.