Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

дворцовые комнатные забавы, начиная с органов и оканчивая бахарями, домрачеями, карлами и попугаями. Здесь хранилась и всякая потешная утварь и рухлядь, т. е. платье, разные вещи и разные музыкальные и другие потешные «стременты». При палате находились особые сторожа, носившие название потешных сторожей и получавшие соответственное своей службе жалованье. Она представляла в некотором отношении как бы особое ведомство, к которому принадлежали все потешники и все лица, имевшие во дворце потешное значение. Потешные сторожа были соблюдателями и, так сказать, надзирателями всего этого потешного чина, ибо через них производились всякие хозяйственные его дела. Главное заведование над Потешною палатою принадлежало царскому постельничему, а впоследствии перешло в Приказ Тайных дел, так что в палате и в этом Приказе находились одни и те же сторожа – 4 чел.

В XVII столетии с первых же лет царствования Михаила Федоровича органы и цымбалы составляли уже необходимую принадлежность дворцовой Потешной палаты, при которой находились и постоянные игрецы на этих инструментах, цымбальники и органные мастера. Под именем цымбал должно разуметь, по всему вероятию, старинный немецкий народный инструмент (гакебрет) – грубое подражание фортепианам, вроде русских гуслей, с металлическими струнами, на котором играли, ударяя по струнам двумя деревянными молоточками, обтянутыми сукном. Тем же именем могли обозначаться и клависины или клавикорды, старинные фортепианы, так что цымбальник мог обозначать и цымбалиста или пианиста. В 1614 г. цымбальником Потешной палаты был Томило Михайлов Бесов, которого и самое прозвание указывает, что это был артист своего дела. После него упоминаются цымбальники Мелентий Степанов (1620–1632 гг.) и Андрей Андреев (1631 г.). Они, без сомнения, устраивали не одну игру на цымбалах, но заведовали и органною игрою. Органная игра, видимо, очень нравилась домашнему государеву обществу, и потому были приняты меры устроить ее еще лучше, для чего и вызваны были, конечно, немцы. В 1630 г. октября 14-го выехали к государю послужить ремеслом своим органного дела мастера, а главным образом, мастера часовых дел, Анс Лун да Мелхарт Лун; а привезли они с собою из голандской земли стремент на органное дело, и тот они стремент на Москве доделали и около того стремента станок сделали с резью и расцветили краскою и золотом; и на том стременте сделали соловья и кукушку с их голосы; а как играют те органы, и обе птицы поют собою без человеческих рук. За то мудрое дело государь пожаловал им из своей казны 2676 руб., вероятно по оценке материалов и работы. Но, кроме того, когда работа была окончена и государь того их дела смотрел и игры слушал дважды, им дано было по сороку соболей да в стола место, т. е. вместо приглашения к царскому столу корм и питье, что было очень почетною наградою. В 1637 г. Анс, или Яган, Лун умер, а брат его в 1638 г. был отпущен в свою землю по собственному желанию, причем ему дано 100 руб. денег, сорок соболей в 40 руб. и 6 подвод. Государь приказал ему, чтоб он опять возвратился в Москву и вывез бы с собою двух часовых мастеров с условием научить в Москве учеников[695]. Немцы Луневы также выучили к своим органам мастера из московских. Нет никакого сомнения, что эти немцы в течение восьми лет своей службы при царском дворе устроили музыкальную потешную статью самым удовлетворительным образом. Кроме больших органов, которые были сделаны еще в первый год их службы и стояли в Грановитой палате, они, вероятно, устроили несколько подобных же инструментов в меньшем размере и для Потешной палаты. Таким образом, с этого времени немецкая органная игра является уже не случайною гостьею в царском дворце, а становится вседневною потехою в домашнем быту государя, служит постоянным увеселением для его семейства, для царицы, и для детей, и для всех ее комнатных людей. К сожалению, ничего нельзя сказать, какие песни разыгрывались на этих органах и были ли поставлены на них и русские песни. Впоследствии органное дело стало обыкновенным делом и для московских дворцовых мастеров, так что государь посылал уже органы как диковину в подарок к персидскому шаху. В первый раз органы московской работы были туда посланы в мае 1662 г.; они описаны таким образом: «органы большие в дереве черном немецком с резью о трех голосах, четвертый голос заводной самоигральной; а в них 18 ящиков, а на ящиках и на органах 38 травок (зачеркн. личин медных) позолоченых. У 2 затворов 4 петли (железные) позолочены; 2 замки медные позолоченые. Напереди органов больших и середних и менших 27 труб оловянных, около труб 2 решетки резные вызолочены; по сторонам орган 2 крыла резные вызолочены; под органами 2 девки стоячие деревянные резные вызолочены; 4 скобы (железные) приемные с пробоями и с гайками вызолочены; 4 шурупы приемные от голосов (медные) позолочены; поверху органов часы боевые, с лица доска золочена, указ посеребрен; поверху часов яблоко (медное) половина позолочена; круг часов по местам резь вызолочена; 5 ключей железных золоченых; позади (органы) оклеены красным сукном». Очень понятно, что в царской Потешной палате музыкальные инструменты, цымбалы, органы и т. п. существовали не для одного лишь гуденья, а представляли необходимую и весьма важную статью и для других разнообразных увеселений. При их посредстве устраивалось, вероятно, всякое скомрашное дело и всякая смехотворная хитрость разными веселыми людьми или скоморохами в исключительном смысле, как творцами походячих народных спектаклей, начиная с кукольных комедий и оканчивая небольшими сценическими представлениями, какие впоследствии стали обозначаться иноземными именами интермедий, интерлюдий. Известно, что кукольная комедия и в старину принадлежала к числу потех общенародных, обычных, и нет сомнения, что ее происхождение относится к очень давним временам. «Вместе с вожатыми медведей, – замечает Олеарий, – у русских можно встретить и комедиянтов, которые, между прочим, представляют разные шутки посредством кукол; для этого устраивают они из холста, обвязанного вокруг тела, род сцены, помещающейся над их головами, на которой куклы представляют разного рода фарсы. С такими подвижными театрами ходят русские комедианты по улицам»[696]. Конечно, для царских детей подобные потехи представляли одно из любимейших увеселений, поэтому в Потешной палате, судя по некоторым, хотя и скудным, свидетельствам, шли постоянные представления даже немецких фигляров, балансеров, фокусников и т. п., которые непременно разыгрывали и какие-либо действа, арлекинады, небольшие шуточные пьески, на что вообще хитры были странствующие немецкие и польские артисты, стоявшие, конечно, в этом отношении выше наших скоморохов. Таким артистом был, как кажется, поляк Юшка Проскура, которому в 1626 г. февраля 28-го государь приказал сшить особое платье, бархатную черную чугу с серебряною нашивкою, атласный алый кафтан с золоченою нашивкою и суконные красные (багрецовые) штаны с медными застежками (40 гнезд), всего с лишком на 18 руб. – деньги большие, и пожалование сделано, вероятно, за увеселения, какими потешал этот Проскура государев двор во время царской свадьбы (с 5 февраля).