Эмилио Сальгари - Морские истории боцмана Катрама

Легкий смешок прервал папашу Катрама, это капитан заранее потешался над ним.

Старик пожал плечами и продолжал:

— Несколько минут я стоял, как окаменелый, не зная, что думать, как быть. Из этого столбняка меня вырвал голос офицера:

— Так ты видел ее?..

Я не смог сказать ему «нет», и утвердительно кивнул головой. О, лучше бы я не делал этого! Бедный безумец одним прыжком перемахнул через фальшборт и головой вниз бросился в море, крича:

— Я здесь, Мануэла!..

Вскрикнув от ужаса, одним ударом ножа я перерубил веревку спасательного круга и бросил ему. Капитан тут же приказал лечь на другой галс и спустить на воду шлюпки.

Мы вернулись на то место, но все наши поиски были тщетны: бедный безумец так и не показался на поверхности!..

— Его в самом деле околдовала сирена? — спросили юнги.

— Откуда я знаю? — ответил папаша Катрам. — Я не мог хорошо разглядеть, ночь была темная… Но, может, наши старики и не выдумали сирен!

Капитан наш снова разразился веселым смешком.

— Знаешь, что это была за голова, папаша Катрам? — спросил он потом.

— Откуда мне знать! — резко ответил боцман.

— Это была голова тюленя!

— Может, и так, да что-то не верится.

— Да, старина, это был тюлень из Бассова пролива. Их в этом проливе столько же, сколько карасей в наших прудах, и в сумерках их круглую голову вполне можно принять за человеческую. Ну что, убедил я тебя или нет?

Боцман встал и, ничего не ответив, покинул нас, ворча больше обычного.

МОРСКОЙ ЗМЕЙ

И на девятый вечер боцман Катрам был пунктуален, как бортовой хронометр. Едва пробило восемь, мы увидели, как его берет, возраст которого, наверное, приближался к столетию, поднимается из люка; затем появилась и вся его костлявая, немного скособоченная, но еще крепкая фигура.

Он прошел на бак, чтобы взглянуть, в каком состоянии море и небо, приказал обрасопить фор-марсель, чтобы забрать побольше ветра, и бросил взгляд на компас, чтобы убедиться в точности курса. Потом он зажег трубку и уселся на свое обычное место, «на трон», как шутила команда.

Через минуту вся аудитория была вокруг него. Наше любопытство не только не уменьшилось, а, наоборот, росло из вечера в вечер — все хотели, чтобы капитан продлил «наказание» бедному старику, хотя его мрачные истории и наводили на всю команду немалый страх.

Папаша Катрам, похоже, подготовил уже свою новеллу, поскольку едва усевшись, он без обычных оттяжек и предисловий начал так:

— Сегодня вечером я расскажу вам о встрече с огромным чудовищем, которым давно занимаются так называемые ученые — одни подтверждают его существование, другие безоговорочно отрицают его. Я разумею не то морское чудовище, которое северные народы называют «кракен» и о котором Олаф Магнус, епископ Упсалы, писал, что оно имеет целую милю в длину и похоже больше на остров, чем на рыбу; и не то другое, виденное одним скандинавским священником, на теле которого он служил святую мессу, приняв его за скалу. Нет, папаша Катрам рассудительнее, чем кажется, и не так легковерен, как полагает господин капитан, — таким вздорным выдумкам я не верю.

Я не говорю, что эти два святых человека не могли видеть огромных чудовищ, похожих на того, с которым столкнулся командир пакетбота «Алекто» между Мадейрой и Канарскими островами несколько лет назад и от которого еще хранится кусок хвоста или плавника в Санта-Крус-де-Тенерифе. То был полип, огромнейший, да, но не такой, чтобы принять его за остров. Но оставим чужие рассказы и легенды и займемся нашим чудовищем.

— Ты сам его видел? — спросил капитан, который сразу заинтересовался и слушал с глубоким вниманием.

— Своими собственными глазами.

— Днем?

— Ночью, однако взошла луна, и видимость была довольно хорошая.

— Тогда у меня начинают рождаться сомнения.

— Какие, позвольте узнать? — спросил старик обиженным тоном.

— Я скажу позже. А сейчас продолжай, мы ведь еще не знаем, о каком чудовище ты собираешься говорить.

— Ладно. Слышали вы когда-нибудь о морском змее?

— Да, да, — воскликнули все.

— Верите вы в его существование?

Никто не ответил; матросы переглянулись, не зная, ответить да или нет, но больше склонные, конечно, к чудесному, как все моряки.

— Может, вы и не верите, — снова начал папаша Катрам, — но тогда вы не правы, поскольку, повторяю, я видел его собственными глазами. Не все верят в него. Я слышал сомнения на этот счет даже и от старых моряков. А те, кто видел его или слышал о нем от других, рассказывают разное. Одни говорили, что длиной он больше тысячи метров, другие — пятьсот, а некоторые уменьшали до ста пятидесяти, но не меньше.

Кто говорит, что он обладает такой мощной силой, что может раздавить большой корабль в своих кольцах; другие утверждают, что он студенистый, как моллюск. Одни рассказывают, что он агрессивен и готов к нападению; другие — что он сам от них убегал. Экипаж одного датского судна утверждал, что они разрезали чудовище пополам волнорезом, а его части при этом потеряли столько крови, что море окрасилось на тысячу квадратных метров.

— Ну уж! — воскликнул капитан. — Что у него винный погреб в теле, у этого змея?

— Я знаю об этом не больше вашего, — серьезно ответил папаша Катрам. — Что до меня, то я очень мало доверяю всем этим рассказам. А теперь дайте мне продолжать и не прерывайте, если желаете, чтобы я когда-нибудь кончил, иначе я просто лишусь языка.

Три года я плавал на мальтийском барке, который совершал долгие рейсы в Америку и на Дальний Восток. Хороший был парусник, может, лучший, на котором я плавал, и под командой самого доброго капитана, какого я только знал.

За все три года ничего чрезвычайного с нами не случилось. Мы бороздили океаны, как спокойные пассажиры, а не как бедные матросы: ели хорошо, а пили еще лучше, и не встречали ни одной из тех страшных бурь, от которых волосы встают дыбом и сжимается сердце даже у тех, кому не впервой.

Капитан наш был эпикуреец и любитель попировать. Время от времени он закатывал такие пиры всей команде, которые производили большие опустошения в его погребе. А поскольку они устраивались только в тихую погоду, то после выпивки мы обычно затевали танцы между грот-мачтой и бизанью.

Однажды, когда мы собирались покинуть остров Тонга, вождь туземцев, которому мы сделали подарки, прислал на борт двух крабов-воров.

— Что за крабы-воры? — спросили мы все, за исключением капитана, который, без сомнения, это знал.

— Я вам объясню в двух словах, — ответил боцман. — Это очень большие крабы, с такими мощными клешнями, что способны легко расколоть кокосовый орех. Они водятся на островах Тихого океана, у побережья, чтобы быть поближе к кокосовым пальмам, на которые взбираются, чтобы поесть плодов. Островитяне очень любят их мясо, но вкусное оно или нет, я не знаю — никогда не доводилось пробовать.