Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

Сегодня, когда столь велик интерес к прошлому, когда вновь открываются многие забытые или полузабытые имена, возвращение к российскому читателю «Ринальдо Ринальдини» Вульпиуса вряд ли нуждается в каком-то специальном оправдании. Не стоит, как это часто делалось прежде, объяснять лишь неразвитостью читающей публики ее огромный интерес к рыцарским, разбойничьим, готическим и вообще всяким леденящим душу историям, ведь стремление, победив страх, разгадать смысл таинственных событий накрепко связано еще и со стремлением разгадать тайну собственного я, обнаружить себя как личность, отвагой, щедростью, благородством, верностью подтвердить свою человеческую состоятельность. Отметим только, что большинство читателей, наверное, удовлетворились бы счастливым финалом книги, который к тому же хорошо вписывается в многовековую традицию плутовских, рыцарских и галантно-барочных романов. Но автор вышел за рамки канона. Вознеся своего героя на вершину земного блаженства, он не дает сюжету застыть на сентиментально-слащавой ноте и подводит действие к трагической развязке. Всемогущий Случай, постоянно помогавший атаману разбойников в самых безнадежных ситуациях, вдруг изменяет ему, и именно тогда, когда Ринальдо больше всего хочется жить.

Случай играет столь огромную роль в этом романе, что о его художественных функциях стоит поговорить чуть подробнее. Древние греки, скандинавы, германцы и многие другие народы верили в рок, в изначальную заданность жизненного пути человека. В древнегреческой мифологии судьбу определяли мойры, в древнескандинавской — норны. Порою против их решений ничего не могли поделать даже боги. Одним из ярких воплощений идеи рока является трагедия Софокла «Царь Эдип», герои которой, зная о своей судьбе, отчаянно пытаются избежать ее. Но все напрасно. Орудием рока становится Случай: младенец Эдип случайно остается в живых, хотя отец приказал убить его, чтобы уйти от собственной гибели; выросший у приемных родителей Эдип так же нелепо и случайно убивает своего родного отца, делая еще один решающий шаг к неизбежной развязке. С помощью целой цепи фатальных совпадений герои Софокла в точности исполняют все, чему надлежит исполниться. Как видим, уже в античности рок, судьба и случай начинают восприниматься в неразрывной взаимосвязи, они дополняют друг друга, разрушая человеческие мечты и планы. В мировой литературе концепции такого рода переходили из века в век.

Вульпиус подхватывает тему судьбы естественно, органически, как нечто само собой разумеющееся. В романе с его чередой случайностей и совпадений то и дело нарушается привычная логика вещей, но зато присутствует нечто высшее — ощущение жизни как праздника, прекрасного и страшного одновременно. Пусть читатель обратит внимание, как описан бал-маскарад с многочисленными переодеваниями-перевоплощениями Ринальдо Ринальдини! С какой удивительной легкостью лесной разбойник становится графом Дальброго, графом Мандокини, рыцарем де ла Чинтра, бароном Тагнано, графом Марлиани… Ринальдини — настоящий актер и психолог, хорошо знающий современное ему общество и всегда прекрасно исполняющий роль, приличествующую той или иной «маске». Точное знание общества и его социальной иерархии позволяет Ринальдо до поры до времени оборачивать Случай в свою пользу. Создается впечатление, словно бы благородный разбойник сам играет на клавишах собственной судьбы. Это впечатление поначалу даже усиливается из-за раздвоенности героя, который на протяжении всего романа постоянно порывается оставить свое кровавое ремесло и, уединившись, доживать жизнь в мире и покаянии. Но когда Ринальдо вроде бы уже бесповоротно порывает с прошлым, оно не отпускает его. Прошлое, как сказочное чудище, попирает будущее.

Вульпиус в «Ринальдо Ринальдини» внимателен к человеческим попыткам повлиять на рок, изменить естественный ход событий. Так, разбойник Ринальдини оказывается избранником могущественных, но неведомых сил, которые намереваются использовать его славу и организаторские способности для достижения собственных политических целей. Во главе этой мощной масонско-мистической организации стоит старец из Фронтейи, познавший все науки и мистерии Востока и Запада, но до конца книги так и не открывший для себя самого главного. Случай и с ним сыграл злую шутку. Этот всеведающий и всезнающий человек является, по сути, такой же игрушкой в руках Провидения, как и бесстрашный разбойник. Старец из Фронтейи, он же князь Никанор, сын сестры турецкого султана, задуман Вульпиусом как полная противоположность Ринальдини. Если Ринальдо плывет по волнам жизни, сообразуясь лишь с конкретными и сиюминутными ситуациями и обстоятельствами, то князь Никанор хочет — ни больше ни меньше! — держать в своих руках саму нить жизни, для чего ему требуется все человеческое знание и все человеческое могущество. И мы видим его на вершине этого могущества, когда, кажется, уже не существует ничего невозможного, ничего недоступного. Но тут старец наталкивается в осуществлении своих замыслов — и это один из замечательно удачных ходов Вульпиуса — на непреодолимое сопротивление собственного сына, который готов подчиниться Судьбе или даже ее верному слуге Случаю, но отнюдь не готов быть игрушкой в руках человеческих. Рисуя диалектику симпатии и в то же время противостояния князя Никанора и Ринальдини, Вульпиус, возможно сам о том глубоко не задумываясь, схватывает диалектику основополагающих вопросов бытия, которую убедительно изображает не на абстрактно-философском, а на конкретно-чувственном, образном уровне. Читатель буквально «проглатывает» занимательный и динамичный сюжет и сквозь калейдоскоп меняющихся декораций и образов постепенно начинает различать более сложные очертания, незаметно выводящие этот роман далеко за пределы тривиально развлекательной литературы.

И еще об одной стороне романа Вульпиуса необходимо напомнить читателю, который с увлечением погрузится в многочисленные любовные похождения удачливого разбойника. Роза, Олимпия, Лаура, Виоланта, Дианора… Хотел того Вульпиус или нет, но Ринальдо Ринальдини становится на страницах романа одним из перевоплощений бессмертного Дон Жуана и как таковой тоже вписывается в огромную литературную традицию. И нельзя сказать, что Ринальдо теряется и блекнет в этой большой традиции, скорее наоборот: он вносит в нее новые и весьма примечательные штрихи. Традиционный Дон Жуан — прежде всего идеальный любовник, символическое воплощение естественного мужского начала, не желающего в своих естественных притязаниях считаться ни с какими общественными и нравственными условностями. Этими качествами в полной мере обладает и наш Ринальдо. Но традиционный Дон Жуан совершенно немыслим в роли порядочного мужа и отца — вспомним хотя бы Мольера и Байрона. Ринальдо Ринальдини же буквально тоскует по оседлости — обратите внимание на его мечты об уединенной жизни с Розой или на те страницы романа, где говорится о любви к Дианоре, о желании жить с нею и с ребенком и никогда не расставаться. Таким образом, новый Дон Жуан, полностью сохраняя свое витальное любвеобилие, обретает в то же время и совершенно новые черты: становится менее условным, но зато по-человечески более понятным и близким.