Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

Хансиро не любил задавать вопросы, но иногда такой способ розыска оказывался если не самым лучшим, то самым быстрым. А сыщик не хотел тратить на рядовую работу больше времени, чем следовало. Он устал от возни с беглецами и за это дело взялся только потому, что рассказ о падении молодой аристократки возбудил его любопытство.

— Ваши слуги проверяли все?

— Конечно, да. — Попугай теперь бубнил что-то себе под нос и с тоской поглядывал на клетку. — В нашем квартале ее нет.

Хансиро снова продел руки в рукава и опустился на колени. При этом его рука — правая, ибо он был левшой, — машинально потянулась к поясу, где могла бы опуститься на обтянутую акульей кожей рукоять длинного меча и приподнять его острие над татами. Но меч Хансиро находился сейчас под присмотром Сороконожки.

Толстые пальцы Хансиро — большой и указательный — осторожно сомкнулись вокруг несколько черных шелковистых нитей, лежавших на темно-зеленой полосе ткани, прикрывавшей стык двух циновок. Когда сыщик поднял волосы Кошечки на уровень глаз, они свесились с его пальцев чуть не до полу. Кувшинная Рожа глядела на них, как мышь на змею. Она так сильно стиснула руки под светло-лиловым передником, надетым поверх коричневого платья, что почувствовала острую боль в суставах.

Кувшинной Роже шел тридцать девятый год, а в ее профессии рядовых отправляли в отставку по старости уже в двадцать пять. Она много боролась, чтобы укрепиться в своей уютной цитадели. Она выгадывала сто мон с каждого итибу, который посетитель тратил на еду. Она брала проценты с чаевых горничных и слуг и с заработков куртизанок. Теперь эта мегера боялась, что князь Кира оставит ее без места точно так же, как она выбрасывала на улицу женщин, недостаточно молодых, чтобы слыть хорошим товаром.

— Возможно, именно гость вашей девицы не вышел отсюда, — произнес Хансиро.

— Но ведь Сороконожка видел его как раз перед тем, как мэцкэ…

Кувшинная Рожа не договорила: она внезапно осознала, что исчезновение Кошечки и огонь, уничтоживший родственника Киры, могут быть связаны между собой. Сейчас смотрительница заведения походила на ворону, которая только что в стремительном полете врезалась головой в стену.

Хозяйка дома терпимости испытала такое потрясение от своего открытия, что сдернула попугая с плеча и стала баюкать его на руках. Птица попыталась вырваться, издавая похожие на чихание крики, но быстро покорилась судьбе. Хансиро подумал, что его новая работодательница смотрит в лицо вечности с облезлым попугаем на руках. Он не отличался веселым нравом, но выражение ее лица едва не заставило его улыбнуться.

Хансиро подошел к задней стенке комнаты, раздвинул ее, взглянул в один конец заднего коридора, потом в другой. Ни одна женщина, особенно занимающая такое положение, как Кошечка, не отрежет три сяку волос, если не собирается стать монахиней.

— Она была религиозной? — спросил сыщик, даже не обернувшись.

— Не слишком, хотя каждый день читала священные книги.

— А откуда взялась ядовитая фугу?

— Ужасная случайность.

— Что-то слишком много несчастных случайностей на одну ночь, а?

— До сих пор в «Благоуханном лотосе» не случалось ничего подобного. Мой повар — опытный разделыватель рыбы. Он никогда за всю…

Хансиро поднял руку, успокаивая хозяйку «дома выбора». Если здесь и произошло убийство, оно его не касалось; сыщик не занимался убийствами в последнее время, они ему, мягко говоря, обрыдли. Впрочем, и беглецы, как правило, оказывались довольно скучными людьми, но все же были поинтереснее мертвецов.

— С ней был еще кто-нибудь, кроме гостя?

— Ее маленькая горничная прошлой ночью спала в другой комнате.

Хансиро, слегка хромая, прошел по узкому заднему коридору к темному дверному проему, который вел в кладовую. Ступал он осторожно и тихо, словно крался, но широко расставлял ноги в развязной манере бойца. Если бы его длинные, собранные в складки штаны-хакама были новыми и жесткими, они перегородили бы почти весь коридор. Но эти хакама засалились от носки и так выцвели, что их черный цвет сделался серым с синеватыми прожилками. Концы штанин превратились в бесцветную спутанную бахрому, и даже края этой бахромы обтрепались. Хансиро услышал за спиной шуршание одежд и взвизгивание женщин. Он понял, что горничные за бумажными стенками вертятся, словно угри на сковородке, пытаясь подглядеть и подслушать, что происходит, и представил себе, как они перешептываются, прикрывая рты рукавами. Что ж, хотя бы одно утро их головы будут заняты чем-то посерьезнее причесок.

Хансиро остановился в дверях кладовой и попытался вызвать в уме образ Кошечки, доступной девицы, бывшей княжны Асано, опираясь на стиль убранства ее комнат. Кто она — беглянка, жертва преступления или убийца?

Солнце, бившее сквозь щели в стене, проливалось золотым дождем на мешки и бочки. Когда глаза Хансиро привыкли к полумраку, он разглядел на полу кладовой следы веника и длинную полосу рядом с ними, оставленную одеялом. Потом он увидел, что часть пыли на крышках бочек с сакэ насыпана недавно: она была светлее остальной — как белая пена за кормой корабля. В груди Хансиро что-то шевельнулось. Он вспомнил старинные строки:

Ты с белою пеной схож,

Наш мир.

Со следом корабля,

Который на заре

Уплыл.

Хансиро постучал брусом-рычагом по стенкам бочек, потом откупорил заднюю и заглянул внутрь. Труп был голым. Значит, княжна Асано бежала, облачившись в одежду гостя?

— Здесь, — пробурчал он себе под нос.

— Она? — Широкий силуэт Кувшинной Рожи заслонил светлый прямоугольник двери.

— Нет.

Хансиро почувствовал что-то похожее на восхищение, но сдержал свои чувства: в конце концов, девица не могла проделать такой трюк в одиночку. Скорее всего, у нее имелись помощники. Он вычеркнул один пункт из своего мысленного реестра предположений: эта женщина может быть беглянкой или убийцей, или тем и другим вместе, но, по-видимому, не является жертвой преступления. Пока не является.

Старая Кувшинная Рожа заглянула в бочку, сдавленно вскрикнула и зажала ладонями накрашенный рот, а потом испуганно завертела головой. Она пыталась придумать, как скрыть смерть чиновника от властей, и знала, что скрыть ее не удастся. Не говоря больше ни слова, Хансиро направился к выходу. Хозяйка дома терпимости дала ему список постоянных гостей Кошечки. С них он и начнет.

Кувшинная Рожа засеменила за ним:

— Найдите ее раньше, чем она обеспокоит князя Киру. Я увеличу вашу плату.

«А свои затраты ты поставишь в счет княжне Асано», — подумал Хансиро.

Едва он появился на заднем крыльце заведения, носильщик сандалий «Благоуханного лотоса» выбежал из-за угла здания. Хотя должность этого человека была низкой, он исполнял свою работу мастерски. Потрепанные и грязные