Дороти Даннет - Путь Никколо

Теперь он точно знал, где находится. Полуразрушенный дом, по соседству с красильней Шаретти. На пустыре прежде был разбит небольшой сад. За спиной нес свои воды канал. С одной стороны — стена, забраться на которую не представлялось возможным: его убьют раньше, чем он сумеет подтянуться. Зато с другой стороны стена наполовину обвалилась, — та самая, что прежде отделяла сад от двора красильни.

Именно на этом дворе его приятели некогда собрались, дабы узнать о замужестве демуазель.

У преследователей явно было больше опыта в драках… зато руки короче, чем у Николаса. Им совсем не нравилось, как он размахивает мечом. Но нельзя забывать, что их все же было двое.

Шапку Николас потерял при падении. Теперь на ходу сбросил куртку, оставшись лишь в рубахе и шоссах, дабы ничто не могло помешать движениям. Разворачиваясь, он со свистом взрезал мечом воздух, чтобы преследователи чуть подотстали. Он даже успел удивиться, что ощущает отнюдь не страх, но облегчение. Вполне объяснимо: ведь сейчас от него требовалось всего лишь проявить удаль в поединке, и ничего более.

И он проявил ее. Добравшись до разрушенной стены, он начал с обманного выпада. Ближний из нападающих напоролся на меч. Второй бросился с ножом. Беглец уклонился, отыскал место, где стена пониже, и перебрался на другую сторону. Пока озлобленный преследователь повторял его маневр, Николас успел нанести удар и рассечь тому плечо.

Он сумел бы отлично приземлиться, если бы не споткнулся о вытянутую ногу Жаака де Флёри. А так — он растянулся на земле. Вывернулся… и обнаружил, что прямо в горло ему упирается клинок. Сам он оказался безоружен. Уцелевший нападающий, обливаясь кровью, рывком поднял его на ноги.

Перед Николасом оказались обугленные остовы бывших красильных чанов и ширильных рам. Все вокруг заполонил бурьян — и цветы: красные, голубые, желтые и лиловые. Дальше виднелись почерневшие кирпичи, уже поросшие травой, — развалины того самого дома, где он жил и работал с десяти лет. А прямо перед ним стоял человек, который был его хозяином в прежние годы.

Невозмутимый, улыбающийся, жестокий хозяин. Торговец, пытавшийся разорить компанию Шаретти, а теперь вознамерившийся присвоить ее себе. Мерзавец с мечом в руке, который, не тратя лишних слов, двинулся вперед с намерением прикончить Николаса.

Сзади чья-то рука держала его за предплечье, и нож упирался в спину. Тот самый стражник, которого он ранил… Хватка у него отменная, — но это значит, что нож оказался в ослабленной руке. Всем своим весом Николас резко отклонился назад, одновременно локтем нанося удар в раненое плечо. Кинжал успел пропороть ткань и оцарапал плоть, но тут же незнакомец с громким воплем отпрянул. Поняв, что маневр удался, Николас, развернувшись, вырвал у него нож и мгновенно пустил в ход. Стражник упал.

У Жаака де Флёри был меч, а его собственный клинок валялся на земле чуть поодаль. Совершив отчаянный бросок, Николас схватил его, — и увернулся в тот самый миг, когда меч Жаака де Флёри просвистел у него над головой. Он выпрямился с оружием в руке и отразил удар.

Опытом Николас уступал всем тем, кто дольше прожил на свете, но зато на его стороне был острый ум и отменная память.

На развалинах той самой красильни, где он некогда был подмастерьем с посиневшими ногтями, где делил мясо и эль, и перекидывался грубыми шутками с приятелями, теперь ему приходилось с мечом в руке защищаться от своего двоюродного деда.

«Сможешь ли ты сразиться с ним? Одолеть его?» — спрашивала Марианна де Шаретти.

И он ответил: «Если уж я боюсь, то буду бояться всегда».

И это правда. Страх, вбитый в него в возрасте семи лет, не отпускал Николаса.

Несмотря на перенесенную лихорадку и усталость после тяжелого пути, он все же был на тридцать лет моложе Жаака де Флёри и обучился в Милане изощренным приемам фехтования. Но какое отношение это имело к нынешнему поединку? Если он убьет Жаака де Флёри, то убьет своего родича. А страх останется.

Он отражал удар за ударом и не знал, как поступить.

Жаак де Флёри, раскрасневшийся, с лицом, блестящим от пота, понял это и улыбнулся. Проворный, мускулистый, он продолжал нападать, скинув длинное платье, в одном лишь роскошном дублете. Пышные шелковые рукава облегали мощные мышцы; драгоценные камни сверкали на высоком вороте. Вновь и вновь острие клинка устремлялось вперед. И вновь Николас отбивал удары.

Откуда-то издалека, из развалин дома донесся мужской голос. Вскоре крики послышались ближе. Жаак де Флёри обернулся. Мгновение спустя и Николас также заглянул ему через плечо.

Перепрыгивая через груды камней, с развевающимися рыжими волосами, к ним навстречу бежал Лионетто. Лионетто! А чуть дальше, на ходу обнажая клинки, еще двое… Юлиус — да хранит его Господь! — и Грегорио.

Как они его отыскали?

Да, конечно. Лошадь!

Но что, во имя всего святого, здесь делает Лионетто? Очень просто. Ищет Николаса. У наемника имелись все причины желать ему смерти. Вот только Николас не подозревал, что тот знает об этом…

Он никак не мог сражаться с обоими. У него не хватило бы умения одолеть даже одного Лионетто, а уж тем более вместе с Жааком. И как бы быстро ни бежали Юлиус и Грегорио, они не поспеют вовремя. Поэтому сейчас он умрет. Так бывает, когда мальчишки суются во взрослые дела.

— Предатель! — вопил наемник. — Сукин сын! Мерзкий негодяй! Так значит, ты воруешь деньги солдат! Обманываешь доверие! Обчищаешь кошельки! О, да! Ты можешь делать это с другими. Но только не с Лионетто! Лионетто тебе этого не позволит, мой Друг.

Капитан встал перед ними с мечом в руке. Торговец, растерянно озираясь, отступил на полшага. Крепко сжимая меч, Николас не сводил глаз с наемника. Но тот смотрел только на Жаака де Флёри.

— Я сперва не поверил. Все это пустые слухи, так я сказал. Но подумал, что нужно все-таки проверить. Ведь я послал еще денег. То, что получил от папы римского. И военную добычу… И увидел, что ваше отделение в Милане закрыто. Твой дружок Маффино исчез. Ничего не осталось. Никаких денег для Лионетто. — Он ухмыльнулся. — Тогда я потребовал расчета в Женеве. Хотел забрать свои сбережения. И что мне ответили? Все исчезло. Все. И почему?

Последнее слово он произнес очень мягко. Но в тот же самый миг, правая рука, державшая меч, метнулась вперед. Кровь выступила на плече Жаака де Флёри, и торговец со сдавленным воплем отпрыгнул назад, вскидывая оружие.

Наемник опустил клинок.

— Почему? Герцог Савойский якобы велел Жааку де Флёри передать ему все сбережения Лионетто. Вот в чем они пытались меня убедить. Но Лионетто не вчера на свет народился. О, нет.