Черный терем. Первый русский царь Иван Грозный и его жены – как любовь определяла политику и как политика определяла любовь - Максим Юрьевич Эвальд

В конце того же 1569 года Малюта получил донос о якобы готовящейся измене жителей Новгорода и Пскова. Можно предполагать, что свидетельства об измене были подделаны. В ответ на донос царь со своим опричником организовал карательную операцию, вошедшую в историю как Новгородский погром. Кстати, на тот момент число опричников уже достигало шести тысяч человек – вполне приличное войско безраздельно преданных царю людей, готовых по его приказу на любые зверства!

Новгородский погром стал одной из самых кровавых страниц в истории царствования Ивана Грозного. До сих пор неизвестно, сколько людей стали его жертвами. Одни (например, Руслан Скрынников) называют цифру в две тысячи человек. Владимир Кобрин оценивает число жертв в 10–15 тысяч.

Некоторые источники указывают, что погибло 40 000 человек, но это больше общего числа жителей города на тот момент, так что цифра явно завышенная и недостоверная. А более надежные источники сообщают иное. Согласно «синодику опальных» (Синодик опальных – список лиц для поминовения, то есть для упоминания во время молитвы о прощении души, составленный по указанию Ивана Грозного. Еще один штрих к удивительно контрастному портрету царя. – Прим. ред.) погибло около 4000, согласно приказам о казненных – около 3300.

А Владимир Кобрин в «Иване Грозном» пишет:

«В другой новгородской летописи есть сообщение, что через семь с небольшим месяцев после „государева погрома“ в Новгороде состоялось торжественное отпевание жертв, похороненных в одной большой братской могиле („скудельнице“); могилу вскрыли и посчитали тела; их оказалось 10 тысяч. Но единственное ли это место погребения погибших?»

Вероятно, все-таки цифра 10–15 тысяч человек будет близка к истине.

Опричники не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. А способы, которыми они под крики «Гойда! Гойда!» расправлялись с жителями, заставляют кровь стынуть в жилах. В «лучшем» случае, их забивали палками. В худшем – зажаривали в раскаленной муке и тому подобное. Река Волхов буквально заполнилась трупами. А отсроченными следствиями погрома стали страшный неурожай и голод, унесшие еще больше жизней, чем опричники.

А перед погромом Иван Грозный с помощью своего главного опричника Скуратова совершил еще одно темное дело, которое тоже доказывает, насколько расстроен к тому моменту стал его рассудок. Мы уже упомянули, что любимый им митрополит Макарий скончался в 1563 году, уже будучи глубоким старцем. Вместо него царь назначил сначала Афанасия, а затем, в 1566 году, – Федора Колычева, известного как митрополит Филипп.

Выбор Грозным именно этого человека на роль главы православной церкви довольно интересен. Филипп был в то время игуменом далекого от столицы монастыря на Соловках, и с царем они встречались несколько раз.

Вероятная причина его назначения на митрополичий престол в том, что до этого священник Сильвестр и митрополит Макарий позволяли себе заниматься не только делами церкви, но и политикой. Ивану IV это перестало нравиться, он стремился ограничить роль духовенства. И царь выбрал Филиппа, рассчитывая, что служитель дальнего северного монастыря не будет вмешиваться в политику и ограничится вопросами религии.

Но его ожидания не оправдались. Истинный христианин, глубоко нравственный и духовный человек, Филипп публично обличал злодейства опричников и самого царя, за что вскоре попал в опалу. Его лишили сана и сослали в тверской Отроч Успенский монастырь.

Этим царь не удовлетворился. Как раз перед чудовищным походом на Новгород он отправил Малюту Скуратова в монастырь к опальному митрополиту – якобы попросить благословения на поход. Неясно, то ли Филипп отказался давать благословение, то ли эта просьба вообще была лишь предлогом. В любом случае, в ходе этой встречи узник умер – вероятно, был задушен подушкой.

Сам же Скуратов заявил, что в келье было так жарко, что Филипп умер от угара. И хотя мы не можем с уверенностью утверждать, что Малюта задушил бывшего священнослужителя, часть историков (Николай Карамзин, Сергей Соловьев, Николай Костомаров, Руслан Скрынников и др.) придерживается именно этой версии.

До сих пор Иван Васильевич, как бы ни был гневлив и суров, относился с выраженным почтением к служителям церкви. Даже если те попадали ему под горячую руку, как священник Сильвестр, он ограничивался лишением сана и/или ссылкой. Но тут впервые, насколько мы знаем, царь не побоялся покуситься и на самую жизнь духовного лица и всеми уважаемого человека.

Эти три события: убийство Владимира Старицкого и его семьи, смерть бывшего митрополита и Новгородский погром – произошли одно за другим в течение каких-то трех-четырех месяцев. Они красноречиво свидетельствуют о том, что после смерти Марии Темрюковны рухнул последний барьер, хоть немного сдерживавший грозного царя. Он окончательно перестал чувствовать границы и укрепился в сознании собственной вседозволенности.

Смерть Марии Темрюковны имела значение не только для внутренней, но и для внешней политики – в частности, все того же восточного вопроса, с которого мы начали рассказ о второй жене. Возможно, царь опасался, что Черкасские обвинят его в ее смерти (кстати, интересно, с чего он этого боялся? Может, были основания?). По другой версии, которую приводит Скрынников, Грозный подозревал, что Михаил Черкасский мог переметнуться на сторону крымского хана Девлет-Гирея, а на тот период отношения Руси с Крымом как раз обострились.

Поэтому царь решил нанести удар первым. В мае 1571 года Михаил Черкасский был вызван к нему в Александровскую слободу. К тому моменту Иван уже успел расправиться с семьей Черкасского, о чем пишут Таубе и Крузе: его шестнадцатилетняя жена и шестимесячный сын были убиты, а их тела положены прямо во дворе дома князя Михаила. А затем убили и его самого, то ли посадив на кол, то ли зарубив алебардами и топорами.

Историк Кобрин пишет:

«Правда, русским дипломатам в Крыму была дана инструкция отрицать эту казнь, а объяснять, что Михайло Темрюкович „ехал из полку в полк и изгиб безвестно. И ныне ведома про него нет, где изгиб“ <…> Казнь Михаила Темрюковича плохо сказалась на связях России с Кавказом: отец казненного временщика кабардинский князь Темрюк Айдарович, союзник и даже до некоторой степени вассал Ивана IV, после гибели сына вступил в союз со злейшим врагом России (и до того времени своим противником) крымским ханом Девлет-Гиреем».

Вот как много печальных последствий принесла смерть второй жены Ивана Грозного. Но нам пора двигаться дальше: к его очередной, уже третьей по счету супруге Марфе Собакиной.

3. Марфа Васильевна Собакина

Неудачное сватовство

После смерти Марии Темрюковны Черкасской прошел год. Иван Васильевич, быстро утешившийся, еще не заявлял открыто о намерении вступить в новый брак, но уже вынашивал его. И даже кандидатка на роль очередной супруги имелась.

Как и в случае с Темрюковной, Грозный решил обратить взор на