Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

— Спасибо и на том, Куренок. Я на большее и не рассчитывал. Подкачусь к вам снова на днях. — Ренский сделал паузу и небрежно закончил как о малозначительном, пытаясь напоследок вытянуть более определенные сведения: — Разве от своих же на Питере скроешься, вон и девка при них.

Филька мрачно глянул на него.

— Коль все знаешь, зачем спрашиваешь?

Ревский расстроился, что болтнул лишнее, но вида не подал, полез в портсигар за папиросой. Закурил, улыбнулся со своего столь открытого белокурого, синеглазого лица.

— Благодарю за хлеб-соль, господа. Еще непременно увидимся.

Ватошный проводил его до двери на улицу.

Когда вернулся, он сел за стол и озабоченно сказал Куренку:

— Не личит мне что-то Скубент.

— Во-во, — закивал Куренок, — дошленок этот пинюгай и больно культурный… Погоди-ка, Филя, а мы ж его запросто проверим! Никола Мохнатый нарисовался на Питере.

А! ладило б его на осину. Мохнатый нам про гаврилок дочиста выложит, его-то не проведешь, всех знал у них наперечет.

Обладатель огромной бороды Коля Мохнатый был тоже «ямником» и держал «малину» весной тут неподалеку. Там любил гулеванить приближенный Гаврилы Ленька Гимназист и бывали кокотки из «Версаля».

Куренок деловито вставал из-за стола со словами:

— Пронька Крючок вчера куликал, что должен быть сегодня Мохнатый в «Версале» по «ямным» делам. Айда туда!

* * *

Мохнатый, недавно появившийся в Петрограде после того, как Орловский в роли комиссара обнаружил его «заводиловку» и Никола сбежал, действительно сидел в «Версале». Он обсуждал с «ямником» Пронькой Крючком свои вновь разворачивающиеся дела. Устроились фартовые в одном из кабинетов бельэтажа через проход от колоннады, ту часть кабаре обычно обслуживал официант Яков.

Сегодня Яшка тоже подавал Мохнатому с Крючком и был ни жив, ни мертв. Дело в том, что весной в «Версале» прокатился клубок интриг, провокаций, в результате которых убили кокотку Аню Брошку. Она была осведомительницей Ревского, что выяснил гаврилка Ленька Гимназист, знавший того как Сержа Студента и давно подозревавший о его работе на полицию, а Мохнатый установил, что теперь Ревский агент ЧеКи. Гимназист поручил Мохнатому и гаврилке Шпакле допросить об этом Брошку, но она не предала своего лучшего клиента и наставника Бореньку. Тогда Шпакля зарезал ее в коридорчике «Версаля», идущего из общего зала через подсобные помещения на улицу. Мохнатый помог ему подвесить труп Аннет на веревке — «гавриле» к потолку, как было принято поступать в этой банде с убитыми.

Потом Мохнатый исчез из Петрограда, а Шпакля сам был казнен одним из боевиков Орловского. Рев-ский же, приговоренный ворами к смерти вслед за его осведомительницей, постарался опередить бандитов. Он допросил в кабинете «Версаля» о непосредственных убийцах Брошки и местопребывании Гаврилы полового Яшку с приставленным к его голове револьвером. И Яша, никогда не выдававший «аховых» ни полиции, ни милиции с ЧеКой, тут струсил. Он, посчитав, что сообщник Шпакли Мохнатый никогда не вернется в Питер, решился на предательство и выдал его заодно с описанием внешности Гаврилы, о чем до того мало кто знал. Поэтому Ревский вместе с Орловским и отыскали неуловимого главаря знаменитой банды, а Борис Михайлович лично застрелил Гаврилу.

Как говорили матерые люди, на каждую игру свой кенгуру, и снова появившийся в Петрограде Мохнатый, узнав о предательствах Яшки, немедленно прикончил бы его. Однако пока Николай не успел влезть во все местные слухи и дела. Яша же отходил от его кабинета лишь по крайней необходимости, все время подслушивая разговор фартовых, в котором от Проньки ежеминутно могли вдруг всплыть ужасные для официанта сведения.

В эту полуночную пору и заявились в «Версаль» Куренок с Филькой. Узнав у швейцара, где заседает Коля Мохнатый, прошествовали к нужному кабинету. «Часовой» Яша, складываясь едва ли не пополам, распахнул перед ними дверь. Фартовые влетели обниматься с пропадавшим долгие месяцы влиятельнейшим Мохнатым, по обыкновению урок завывая и надрывно клянясь в братских чувствах.

Яше была заказана дополнительная гора выпивки и еды, которую сначала лихой квартет уничтожал с громобойными тостами, а потом разговорились они о будничной «жистянке». Тогда-то у обратившегося в слух подле приоткрытой им кабинетной двери Яшки екнуло сердце, потому что Куренок Мохнатому сказал:

— Никола, а мы с Филей к тебе за советом. Надысь приперся к нам на «яму» один выпентюх, Серж Студент ему кликуха…

— Что-о? — прорычал Мохнатый. — Да мы с Леней Гимназистом, Царствие ему Небесное, эту гниду хотели еще когда прищемить! Теперь он чекист Борька Ревский. Погодьте, о нем будет у нас разговор особый.

Фартовые продолжили бражничать, потом Крючок, распрощавшись, удалился. Оставшиеся возобновили прерванный разговор о «гниде», в ходе которого Куренок вперемешку с Филей поведали о сегодняшнем визите к ним Студента-Ревского.

Та-ак, мормотень поганый, — резюмировал Мохнатый. Это Студент вздумал сдать охтинских новым своим начальникам, уже с Гороховой. Да теперя он никак не соскокнет! Берите его, братцы, на прихват, как только он нарисуется у вас снова. Обязательно шлите мне гонца, сдохнуть он должен от моей руки…

Яшка около двери не стал дослушивать яростные разглагольствования. Он метнулся к себе в закуток, натянул полушубок, треух и выскочил в морозную петроградскую ночку, прошитую ледяной поземкой с Финского залива. Бежать ему до Гороховой улицы через Невский, теперь называющийся Проспектом 25 октября, было недалеко, и его отлучки в «Версале» не должны были заметить.

Запаленным влетел в здание ЧеКи Яша и стал объяснять дежурному рядом с часовым на проходной, судорожно выравнивая дыхание:

— Мне срочно нужен товарищ Борис Ревский! Только товарищ Ревский может войти-с в понятие момента и ликвидировать огромную опасность… Вы-зовите-с сей минут из дома этого товарища…

— Ты кто будешь-то? — осведомился, зевая, чекист. — Какая опасность?

— Я — официант кабаре «Версаль», у нас сейчас сидят-с трое фартовых и сговариваются ликвидировать вашего товарища Ревского, — рапортовал Яша, хотя главной причиной его прыткости было, во что бы то ни стало убрать со своей дороги всезнающего Мохнатого.

— С чего ты взял, что какой-то Ревский наш сотрудник, дядя? — бдительно отвечал дежурный, не имея права признавать перед посторонними, что штатных, что негласных сотрудников ЧеКи.

Яшке пришлось с многозначительной ужимкой и понижением голоса нагло соврать, несмотря на возможность неприятных последствий:

— Я сам так же, как он, помогаю-с.

Дежурный не мог доверять незнакомцу, но и отказать в каких-то действиях побоялся, потому что доноситель явно был из официантов, а эти сплошь и рядом работали осведомителями. Он встал и пошел внутрь здания в надежде найти кого-то из комиссаров, чтобы переложить на того ответственность.

На счастье его, Яшки и Ревского именно Целлер среди других начальников засиделся сегодня, корпя над донесениями