Александр Говоров - Византийская тьма

— Ты смотри у меня, Иконом, — угрожает он слепцу, тощему, словно египетская корова. — Ты за этого твоего мальчишку головой отвечаешь! Кто это вздумал ему внушить, что он наследник римских императоров?

Иконом, по всей видимости, не очень был и слеп, потому что кланялся хозяину в нужном направлении, прося прощения за мальчика и за себя. Торник проявил бы милосердие, ограничив наказание укорочением той цепочки, которой Момус привязан к своему слепцу. Но мальчик сам испортил всю обедню, храбро заявляя:

— А я и есть потомок римских императоров! Торника вновь лягнуло его внутреннее копыто, и он повалился на руки свиты. Прихлебатели замахали на Иконома с его питомцем:

— Цыц вам, цыц вам, цыц!

Торник, однако, и в обмороке изучавший свидетелей, которые могли бы наблюдать эту крайне неприятную для него сцену, вручил крохотному претенденту позолоченный финик:

— Когда окажетесь на троне, ваша царственность, не забудьте и нас, ваших рабов, чем-нибудь пожаловать…

Где все пророки, чародеи, прорицатели из Львиного рва или другой не менее чтимой ямы? Невдомек никому, что так и сбудется по сказанному им. Пройдет порядочно лет, и приведут к трапезундскому царю Момусу перехваченного странника по имени Торник, и будет он пожалован — получит целый укрепленный городок в горной Армении и в придачу мешок золотых монет на спине вьючного осла.

Но пятилетний наш Момус не оценил дар хозяина и презрительно швырнул финик в пыль. И босою ножкой его изволил поддать. И тотчас дернулся, чуть не упав, побежал вслед за скачущим ослом, которого ротозеи хлестнули лозою, хохоча во все глотки.

— Это он! — поразился Денис, разглядев в мальчике вдохновенное лицо Теотоки и бровки дугой.

— Будем брать? — категорически вопросил Маврозум. — Чего еще ждать?

— А стражники с палками? А переодетые сикофанты — оглянись, они кругом.

— Они всегда будут кругом! Вай ме, слушай, не слишком ли ты сегодня осторожен?

Они то приближались, то удалялись к процессии питомцев Торника, готовые в любой момент… Преодолели массивные ворота рынка Макрос Емвол, через которые вливалась пестрая толпа торгующих.

— Последний день аукциона! — надрывались на рынке оглашатели. — Спешите купить! Дешевые рабы из Пафлагонии и Понта! Не каждый день случается такая победа над супостатами!

На подмостях под свист хлыста и крик сикофантов выстраивалась первая партия товара. Почесывались, потягивались, жевали подобранные на земле корки, искали друг у друга насекомых.

— Самое выгодное и простое — домашний раб! — вопил над ними оглашатель.

И тут Денис увидел матушку Софию, мать Фоти, главу семейства Русиных! Он даже понурил голову, зажмурил было глаза, надеясь, что это наваждение, — нет! Конечно, это она… Постаревшая, но все та же бесконечно добрая и заботливая их матушка София, которая когда-то крестила его на сон грядущий!

Какая-то покупательница в старушечьем капоре допытывалась у нее, нетерпеливо постукивая клюкой:

— Да ты, бабка, овощи-то умеешь чистить, цикорий приготовлять? Может быть, ты сама бывшая барыня, я такие случаи знаю. Я не желаю зря деньги тратить!

Было влажное грустное утро, дождик перестал, но воздух насыщен был водою. Капли то и дело падали с высоких деревьев. Денис подошел под самый край подмостей, спросил негромко:

— Матушка София, а вы меня не узнаете?

— Как тебе живется, сынок? — отвечала она, одновременно кивая и дотошной покупательнице, которая теперь допытывалась относительно приготовления фаршированной рыбы.

— Да как же вы так? — поражался Денис. — Вы же свободные люди.

И сам понимал нелепость своего вопроса. А кто-то из-за плеча матушки Софии ему кивал робко, и он видел, что это чернокожая Тинья-Фотиния, совсем уж худосочная, крохотная, она еще ухитрялась держать на себе обессилевшего довольно крупного и взрослого ребенка. Ореховые ее глаза смотрели на Дениса с робостью и надеждой. Поняв, что Денис ее узнал и разглядывает, она стала указывать ему на своего мальчика:

— А это Ферруччи, помните?.. Это сын Ферруччи!

— Ну нет! — задохнулся в приступе гнева Денис. — Должны же быть законы в римском царстве! Где здесь эпарх? Где стражи порядка? Почему здесь выставлены на продажу свободные люди?

Сразу три стражника вцепились в него, власть хорошо охраняла интересы своего класса. Тут и Денис пожалел, что нет при нем былой цепи императора Мануила, от которой отшатывались все стражники.

Матушка София и черная Тинья плакали на подмостях, ничем не могли, конечно, помочь. Народ безучастно взирал на происходящее.

Только вмешательство Маврозума разрядило обстановку. И правда, кто не испугается, увидев это одноглазое, ошарашенное жестокостью людоедское лицо? Стражники эпарха отшатнулись, мавр схватил Дениса за локоть, увлек его за какой-то киоск.

— Ты с ума сошел, генерал? Слушай, ты совсем же идиот!

Денис отдышался, у разносчика они взяли две тыквовки с освежающим напитком. Что же предпринять? Маврозум только ахал и хлопал себя по толстым ляжкам, узнав, что его компаньон вдруг изменил свой личный план и собирается сначала любым путем освобождать этих женщин.

— Но дорогой, я так не могу! О-це-це, тебя тоже, что ли, в детстве осел какой-нибудь лягнул?

Но Денис оставался непреклонным. И чем дальше, тем более укреплялся в своем решении. Просил отдать ему его долю в добыче, которая где-то была запрятана у Маврозума. Уж на двух-то столь субтильных женщин и на одного мальчишку должно хватить!

Маврозум понял, что перечить бесполезно, лучше уступить сейчас, чтобы потом взять реванш где-нибудь в другом месте.

Не станем утомлять читателя рассказами как и куда они бегали за деньгами, как опрометью возвращались, чтобы не опоздать, как заполошенно кричала старуха с клюкой, у которой из-под носа увели выгодную покупку.

— Я вам еще покажу! У меня все знакомые среди Ангелов!

На что пират отвечал с одноглазой ухмылкой:

— А у нас все друзья среди бесов!

Затем шло время на оформление покупки — написать моливдовул, то есть грамоту со свинцовой печатью, о том, что отпускаются на волю… Проблема была и с именами дарителей вольности, которые сами были на нелегальном положении. Переплатили немалую толику разным чиновникам, зато оформили сразу три вольные — Софии Русиной, Фотинии и ее младенцу Ферруччи. Впрочем, в Византии свободному человеку труднее жилось, чем крепостному.

Так или иначе новоявленные вольноотпущенницы были, наконец, отведены на Арабскую пристань, где им была приготовлена каморка в дешевой гостинице. Денис и Маврозум вернулись на Макрон Емвол и, конечно, обнаружили там, что с таким трудом выслеженные и настигнутые за последние дни нищий слепец и его поводырь, претендующий на царское происхождение, бесследно исчезли.