Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

должен был проводить отъезжающих до границы владений своего господина. Вместе с ним путников ожидали два самурая, которым полагалось расчищать Кошечке и Хансиро дорогу в качестве глашатаев. Они стояли возле носилок, приподнятых на подпорках для удобства садившихся.

Это были не те шаткие грубые каго, которыми пользовались на Токайдо путники простого звания, а роскошные паланкины для знати. К концам их опорных шестов прикреплялись веревками поперечные перекладины, за которые паланкин увлекали вперед две пары носильщиков. К шесту паланкина княжны была привязана скользящими узлами нагината, лезвие которой скрывалось в деревянных ножнах.

Черные лакированные стенки носилок сияли мягким блеском в лучах фонаря, и Кошечка смогла разглядеть на их дверцах повторяющийся рисунок, нанесенный золотым песком, — герб князя Хино, увитый лозой глицинии. Запертые сейчас окна закрывали желтые занавески. Дверцы паланкинов были открыты, и с верхних углов дверных проемов свисали красные кисти.

— Княжна… — Хино в сопровождении управляющего торопливо подошел к Кошечке.

— Я слушаю вас, князь, — низко поклонилась молодая женщина.

— Я не могу надолго уйти от вашего гроба. Иначе кто-нибудь заподозрит обман. — Хино с поклоном подал молодой женщине парчовый мешочек. — Это амулет из Исэ. Он защитит вас.

— Ваша доброта, князь, превосходит всякую меру.

— Я хотел бы послать с вами больше людей и вещей, чтобы облегчить ваше путешествие. — Хино сгорал со стыда от сознания, как бедно он снарядил в путь дочь погибшего друга.

— Большая свита только задержала бы нас, — глядя на князя снизу вверх, Кошечка улыбнулась ему и, забравшись в передний паланкин, устроилась на толстых темно-зеленых подушках.

Хансиро осторожно залез в другие носилки. Он терпеть не мог езды в каго, какого бы размера те ни были. В тесном плетеном кузове негде развернуться руке с мечом, и воин из Тосы чувствовал себя там, как сверчок в клетке.

— Я отправил вперед гонца. Он позаботится, чтобы сменные носильщики ждали вас в оговоренных местах, — сказал Хино. Ему пришлось повысить голос, потому что первые четверки носильщиков уже положили шесты на плечи и нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Управляющий приказал им делать вид, что они торопятся.

— Спасибо вам, князь, за все, что вы для меня сделали.

— Я-ен-са! — выдохнули носильщики и двинулись вперед, не сгибая ног, как это полагалось при их работе. Такая походка делала езду менее удобной для седоков, но позволяла носильщикам в короткие сроки пробегать большие расстояния.

Глядя на то, как они удаляются, дружно мыча себе под нос в такт шагам, чтобы не сбиться с ритма, и блестя в лунном свете задниками соломенных сандалий, Хино облегченно вздохнул. История с ниндзя, которые этой ночью дождем сыпались в его сад, выставляла князя в смешном свете и должна была вызвать много пересудов, поэтому он был рад, что княжна Асано покидает его замок. Еще больше радости ему принесет известие о том, что она пересекла границу его владений.

Князь Хино знал, что обманные похороны бочки с рыбой обойдутся ему дороже настоящего погребального обряда. Чтобы главный священник помалкивал, князю придется сделать огромные пожертвования храму. А время для такой разорительной щедрости было не очень-то подходящее: скоро наступит новогодний праздник, и, как обычно, все, кому князь задолжал, тучей налетят на его дом.

Хино стало неловко от того, что он тревожится из-за денег: воину не полагалось унижать себя беспокойством о монетах, которые переходят из рук в руки, не различая высших и низших. Кроме того, княжна Асано — дочь его старого друга, и еще глубже залезть в долги было наименьшим, что Хино мог сделать для нее.

Князь даже испытывал некоторые угрызения совести из-за того, что дочь князя Асано и ее грубый рыцарь не успеют попасть в Эдо вовремя. Так уж он устроил.

ГЛАВА 73

Мирно уснуть

Ночная тьма медленно заполняла паланкин Кошечки, и ей начинало казаться, что это черная жидкость, которая сочилась из трещин, окружающих горы, затекает в носилки и застывает внутри. Кошечке также казалось, что стенки плетеного кузова сдвигаются и все плотнее спрессовывают мрак. Она прижала локти к телу, вообразив на мгновение, что сейчас эти стенки раздавят ее. Плотная вязкая темнота словно выдавила воздух из мерно покачивающего объема, и Кошечка начала задыхаться. Она жадно хватала ртом воздух, делая отчаянные попытки наполнить горящие легкие.

Ей всегда бывало плохо в каго и паланкинах, но никогда не приходилось так худо, как сейчас. От холода, голода, усталости и уколов боли, пронзавшей голову, у молодой женщины начались галлюцинации. Долгая ночь показалась ей самой смертью, паланкин превратился в гроб, а носильщики, с их похожим на шипение свистящим дыханием и кряхтением, напоминавшим хрюканье свиней, обратились в чертей, которые несут ее в Ёми — страну Мертвых. Белая монашеская одежда показалась Кошечке саваном.

Мушиные личинки! Они копаются под ее тугой повязкой! Кошечка укусила себя за палец, чтобы не закричать. Давать волю страху было бессмысленно: молодая женщина знала, что личинки ей почудились. В темноте ее переутомленный мозг вообразил, что она — богиня Изанами, которая спускается в подземный мир. Мушиные личинки пришли из этой легенды.

Перед ее глазами закачалась прозрачная фигура Изанаги, мужа и брата этой богини, висящая в пространстве, словно хрупкое насекомое в темном янтаре.

— Не смотри на меня: я поела из адской печи! — ясно расслышала Кошечка голос Изанами. Богиня говорила с братом, который последовал за ней в страну мертвых.

Но Изанаги все-таки взглянул на возлюбленную сестру. И увидел, что множество мушиных личинок копошится в ее теле. Вот почему Кошечка чувствовала их под повязкой. Молодая женщина ощутила горечь во рту. Она боролась с желанием пощупать живот руками. «Я поела из адской печи». Пот выступил у Кошечки на лбу и тут же остыл в холодном горном воздухе.

Узкая дорога становилась все более крутой и неровной по мере того, как ввинчивалась в изрезанные ущельями горы к северу от Кары. Густые кроны придорожных криптомерий не пропускали свет звезд, а луна уже зашла. Только мерцающий свет фонарей освещал каменистую тропу и отражался от свода ветвей над головами путников. Тени слуг, несших фонари, качались у них за плечами, как черные призраки. Несмотря на темноту, носильщики двигались с удивительной скоростью.

Возможно, они спешили так потому, что, когда замок князя Хино почти скрылся из глаз и лишь самая высокая башня его еще виднелась в лунном свете, Хансиро приказал скороходам остановиться, прошел вдоль паланкинов и поговорил с каждой парой носильщиков отдельно.

Он не сказал этим людям о своих подозрениях. Он просто предложил им денежную награду, если они