Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

в меняющемся разделении труда. Вместо нисходящей иерархии командования решения распределялись горизонтально. “Работа в команде” вошла в словарный запас немецкого языка74. В “Белой книге” по армии в 1970 году социал-либеральная коалиция Брандта подтвердила вердикт военного комиссара (Wehrbeauftragter), своего рода парламентского омбудсмена бундесвера: “…сотрудничество и координация предшествуют автоматическому повиновению”. Войска прошлого уступили место “солдатам-специалистам”, которые работают вместе в “разных командах”. К духу товарищества присоединилось “партнерство”75.

Здесь пахло 1968 годом с его критикой власти и стремлением к коллективным дискуссиям. Однако в основном армия шла в ногу с развитым индустриальным обществом, в которое превращалась Западная Германия. В эпоху технократов и менеджеров традиционный офицер уступил место военному эксперту. Важны были навыки и заслуги, а не происхождение и стаж. По иронии судьбы демократическая Федеративная Республика воспользовалась плодами гитлеровской социальной революции, которая ослабила власть старой элиты над офицерским корпусом. До Гитлера аристократы составляли 25 % немецкого офицерского корпуса. К 1944 году этот показатель упал до 7 %, поскольку фюрер продвигал новых людей на основании боевого духа и фанатизма. К 1964 году эта цифра снизилась до 3 %76. Лейтенантами теперь становились клерки, а не аристократы. Офицерская служба перестала быть семейным призванием и превратилась в работу.

Социальной мобильности способствовала и модернизация подготовки офицеров. Шмидт и генеральный инспектор де Мезьер основали специализированные армейские университеты, где начинающие офицеры изучали экономику и международные отношения, а также стратегию, и все это поддерживалось щедрыми стипендиями77. Число выпускников школ, записавшихся на двенадцатилетнюю службу, мгновенно резко возросло. Впервые бундесвер начал рекламную кампанию. В 1974 году дни открытых дверей привлекли более миллиона посетителей, а военные прочитали 3 тысячи лекций перед публикой. Тысячи школ посетили “офицеры по работе с молодежью” (Jugendoffiziere)78. Ребрендинг армии и рост ее популярности бросались в глаза, хотя и движение за мир было у всех на виду.

В первые годы своего существования бундесвер в лучшем случае терпели, а в худшем ненавидели, но к 1977 году 79 % опрошенного населения считали его “важным” или “очень важным”79.

Реакция

Но немаловажное меньшинство чувствовало себя отчужденным или, что еще хуже, преданным армией с ее новым демократическим духом. В отличие от Италии, неонацистам в Германии не удалось привлечь массовую поддержку, необходимую для того, чтобы преодолеть пятипроцентный барьер и пройти в федеральный парламент – ближе всего они подошли к этому в 1969 году, набрав 4,3 % голосов. Однако в дебрях местной политики слышался ропот недовольства. Сегодняшний популизм опирается на старые разочарования, связанные со сдвигом доминирующих ценностей. Избрание фашистской Национально-демократической партии (NPD) в региональные ассамблеи, падение участия избирателей в национальных выборах – 91 % в 1972 году, 84 % в 1987-м – и откол националистических республиканцев от баварского CSU в 1983 году намекнули на существование этой глубинки.

В 1965 году группа молодых людей в Киле вызвала ветеранов Waffen SS на публичные дебаты по поводу их ежегодного немого марша в честь погибших товарищей. Память о войне была “моральным вопросом”, и несколько молодых ораторов хотели, чтобы ветераны продемонстрировали свою историческую ответственность, вместо этого присоединившись к маршу в защиту жертв в духе искупления. Однако не все представители общественности пришли к такому моральному выводу. Архитектор, потерявший на войне сына, поблагодарил ветеранов за “героическую и рыцарскую” борьбу с большевизмом. По крайней мере, добавил мужчина, у ветеранов, в отличие от его собственного поколения, был идеал, за который они боролись80.

В 1970-х годах в городах и поселках христианские демократы и многие либеральные делегаты боролись изо всех сил против инициатив, направленных на изменение или снос военных мемориалов. Даже в социал-демократическом Гамбурге контрмемориал был открыт только в 1985 году, и даже он был посвящен не только жертвам нацизма, но представлял всех местных жителей, погибших во время огненного шторма, и заключенных из лагерей, умерших в результате ошибочного затопления англичанами лайнера “Cap Arcona” в последнюю неделю войны (нацисты перевезли на корабль заключенных, надеясь уничтожить следы лагерей, и планировали взорвать их). В следующем году молодежная секция христианских демократов в Бремене назвала идею памятника казненным “дезертирам” “издевательством над всеми павшими на войне”81.

Последний глава Третьего рейха умер только в канун Рождества 1980 года – это был адмирал Карл Дёниц, кратковременный преемник Гитлера. Он был осужден как военный преступник, освободился в 1956 году и поселился в Аумюле, на окраине Гамбурга, недалеко от того места, где прожил свои последние годы Бисмарк. В 1963 году, во время одного из своих редких появлений на публике, Дёниц провел урок истории в средней школе в Гестахте, в Северной Германии. Ни преподаватели, ни ученики, ни местные жители не нашли в этом ничего плохого. И только когда Le Monde и национальные журналы ухватились за эту историю, увидев в ней типичный пример фашистского мышления в провинциальном городе, она превратилась в скандал; директор школы, который не приглашал адмирала, но дал разрешение на мероприятие, покончил жизнь самоубийством после того, как в одной из статей его несправедливо изобразили нацистом82.

Когда в 1960 году умер военный преступник адмирал Эрих Редер, на похоронах выступил вице-адмирал бундесвера Фридрих Руге, который, что примечательно, непрерывно служил в немецком флоте с тех пор, как стал кадетом при кайзере в апреле 1914 года. Ко времени похорон Дёница 6 января 1981 года общество Западной Германии во многих отношениях изменилось. Впервые министерство обороны возглавил не участвовавший в войне Ханс Апель, социал-демократ, объявивший, что Дёница похоронят без воинских почестей, обычно оказываемых кавалерам Рыцарского креста. Военнослужащим бундесвера запретили присутствовать в форме. Официальная линия заключалась в том, что обычные люди могли утверждать, что их обманул Гитлер, но не верховный главнокомандующий83.

Недовольство властей, однако, не помешало 5 тысячам человек собраться в Аумюле, чтобы отдать последний долг. Среди них были старые товарищи, генерал и контрадмирал бундесвера в штатском, а также пара офицеров в форме, которые впоследствии были наказаны. Уве Баршель, президент школьного совета, который семнадцатью годами ранее пригласил Дёница выступить в своей школе, к тому времени стал министром внутренних дел земли Шлезвиг-Гольштейн и, как утверждали, появился инкогнито в цилиндре и накладной бороде. Возмущенные граждане выразили свой гнев по поводу “позорного” и “недостойного” пренебрежения в адрес Дёница в письмах в газеты и главе государства президенту Карлу Карстенсу. Симпатизировавшие Дёницу хотели верить, что он спас многие тысячи немецких беженцев весной 1945-го – восточнопрусские изгнанники вручили адмиралу свою высшую награду, Прусский щит. Позднее удалось доказать, что Дёниц в действительности препятствовал спасательной операции на Балтике, отправляя горючее в зону боев