О Тоскане без тоски. Итальянские истории с привкусом счастья и базилика - Элена Набель

Флоренция, ты ирис нежный,

По ком томился я один

Любовью длинной, безнадежной…

Разбередило. С этими блоковскими строчками я бегу по утренним просыпающимся улицам навстречу туристам, выезжаю из города в первых лучах закатного солнца. Повторяю: «Но суждено нам разлучиться…» И, когда автобус пересекает Арно, по устоявшейся за несколько лет традиции оборачиваюсь к куполу Брунеллески, произнося про себя: «Скоро вернусь!»

Ла Фьората

На дворе, осыпаясь с осенней листвой и возрождаясь с весенней травой, стояла середина XV века. Беато Анжелико в то время трудился над росписями монастырских покоев Сан-Марко (Museo di San Marco), значимого монастыря, построенного архитектором Микелино Микелоццо. Живописец еще не был признан блаженным по-итальянски – Беато (Beato) и еще не был прозван Анжелико, что значит Ангельский (так его назовет Джорджо Вазари в своих «Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» за его невероятно тонкую, светлую и изящную манеру работать над образами), а в блаженные его посвятят только в 1982 году, но он, Фра Джованни, будущий Анжелико, уже смирен, как герои его фресок. Кому, как не ему, было знакомо смирение: в 1418 году художник даст обет послушания и пострижется в монахи. Его монументальная фреска «Благовещение» открывает цикл росписей второго монастырского этажа. Она была написана на стене перед лестницей, по которой монахи поднимались в свои кельи и в библиотеку. Каждый живший и работавший в монастыре проходил перед фреской не по одному разу в день, и Анжелико пишет на ней напутствие своим братьям: «Проходя перед образом Девственницы нетронутой, будь внимателен и не забывай произносить «Аве Мария». Забегавшись, монахи, наверное, забывали.

«Благую весть» Анжелико напишет четыре раза – и все четыре по одному и тому же канону: он слева, она справа, вдали сад, она под арками. Только вот первые работы больше напоминают миниатюры, в них столько деталей, золота, света небесного, лазури, потому что Анжелико был виртуозным миниатюристом и расписал не один пергамент. Последняя же, перед входом на второй этаж, в деталях сдержана, но чистота линии, перспективы, поз завораживает. Он, Гавриил, молодой, талантливый Ангел, даже АРХ-Ангел на службе праведной, он всего лишь курьер, посланник Бога. Она – молодая испуганная женщина Мария, набожная, воспитанная, кроткая, будущая мать Иисуса. Все в картине закрыто: высокий забор, отделяющий от дома цветущий сад – Hortus conclusus, символизирующий девственность и чистоту Богородицы, маленькое окно в келье Марии, жесты героев, перечеркнутые крест-накрест сложенными руками, и их легкие наклоны в знак послушания, принятия происходящего – все это смутно напоминает сдержанность Востока. Каждый в картине при своем, каждый одинок, каждый знает, каждый подчиняется воле Всевышнего, но от этого не страшно, не грустно, не одиноко: вся работа великого мастера пронизана светом, чистые, яркие краски вселяют надежду и веру. Работая над ней, не пожалел мастер – от души ангельской ухнул ляпис-лазурного на небо, сад, траву, на одеяние Марии, да еще к дорогущему красителю, производимому из полудрагоценного лазурита, добавил позолоты. Писать так писать, раз не скупится Козимо на «свой» монастырь! Несколько десятилетий позже в одной из дальних комнат второго этажа поселится в монастыре Джироламо Савонарола – доминиканский монах, проповедник, учтиво приглашенный во Флоренцию самим Лоренцо Великолепным …

Так переплетается жизнь и по одним коридорам меряет шагами героев различных эпох время, преобразуя его в творчество, творчество – в искусство, искусство – в историю, и по кругу, вернее, по спирали.

У каждого старого города в Тоскане есть свои колокола, они, как башни ратуш или важных церквей, монастырей и крепостей, связаны с историей города.

Колокол «Плакса» (Piagnona) был отлит примерно во второй четверти XV века, есть даже предположения, что руку к нему приложили два великих мастера города – Донателло и Микелоццо. Отлит он был на средства Козимо Медичи Старшего для колокольни доминиканского монастыря Сан-Марко. В этом монастыре «отец отечества», как называли Козимо во Флоренции, имел свою келью, куда удалялся порой от мирской суеты.

В 1491 году, когда Флоренцией неофициально правил внук Козимо – Лоренцо ди Пьеро Медичи (Лоренцо Великолепный), приором (управляющим) монастыря был назначен домениканский монах Джироламо Савонарола, к тому времени уже ставший известным и активным реформатором и даже политическим деятелем. После смерти Лоренцо и изгнания из города его сына Пьеро Невезучего итальянский проповедник провозгласил синьором и королем Флоренции Иисуса Христа, и в городе начались нелегкие года теократии. И все же, хочу заметить, Савонарола придерживался республиканских взглядов, при нем были восстановлены институты республиканской власти, проведены большие работы в Палаццо Веккьо, именно при его правлении был создан «Зал пятисот» (Salone dei Cinquecento), где заседал восстановленный им большой городской совет.

Под звон монастырского колокола в Сан-Марко собирались последователи Савонаролы, которых в городе прозвали «плаксами» или «нытиками» (по-итальянски – пьяньони), оттого что на его проповедях они заливались слезами покаяния и очищения от мирских грехов. Поэтому и колоколу дали то же имя.

Когда монастырь Сан-Марко осадили противники Савонаролы, которых в городе было очень много, 8 апреля 1498 года колокол звонил не умолкая, созывая со всех сторон последователей монаха-реформатора. Когда же Джироламо и его ближайшие соратники были взяты, колокол жестоко наказали: его сбросили с колокольни и протащили по улицам города, избивая розгами. Любой мог отыграться на Плаксе, дав ему затрещину посильнее.

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает: колокол был отреставрирован архитектором Симоне дель Поллайоло (который, кстати, был в свое время рьяным пьяньони) и в 1509 году вновь водружен на колокольню Сан-Марко. Прослужил колокол монастырю еще 500 лет. После трудов своих праведных был снят и помещен в Национальный музей Сан-Марко.

Стоит ли забывать историю, какой бы она ни была жестокой и страшной порой? Или лучше плутать в темноте с закрытыми глазами в надежде на то, что кривая выведет?

В Национальной художественной галерее Уффици (Galleria degli Uffizi), в залах Сандро Боттичелли, выставлена совсем небольшая работа мастера – «Клевета» (Calunnia di Sandro Botticelli). На ней изображена сцена, происходящая во дворце короля Мидаса: обнаженная Правда стоит поодаль от трона правителя; перед ней в темных одеждах – сгорбленная старуха Раскаяние; Клевета с факелом в руке тащит за волосы к трону обвиняемого; ее подстрекатель – Зависть – обращается к Мидасу с обвинительной речью; Коварство и Обман завивают косы прекрасному, как сама невинность, Коварству; вокруг Мидаса с ослиными ушами вьются Невежество и Подозрение… Судьба Сандро Боттичелли, как и многих его соотечественников, привела его на публичную