Роберт Ши - Монах: время драконов

Потом мой отец вернулся в поместье, в котором работал последние два года. Он оседлал свою лучшую лошадь, надел самурайские доспехи, которые специально изготовил для себя, достал лук со стрелами и меч, привезенные из далекой пустынной страны. Он ждал. После наступления ночи монах из-за моря появился на дороге. Мой отец выехал ему навстречу. Незнакомец скинул одеяния монаха. Под ними оказался гигантский воин в красном плаще, накинутом поверх доспехов. Они стали кричать друг на друга на странном языке, который не понял ни один из крестьян, наблюдавших за ними из укрытия. Они выпускали друг в друга стрелу за стрелой, а когда все стрелы кончились, подъехали друг к другу и начали драться на мечах. Оба предпочитали драться верхом. Наконец незнакомец сумел пробить защиту моего отца и вонзил меч ему в горло. Мой отец упал, и его враг отрезал ему голову. Он завернул ее в ткань и положил в седельную сумку.

Дзебу перестал рассказывать, увидев мысленно, как уже много раз, сцену смерти своего отца. Она не печалила его. Скорее озадачивала и зачаровывала. Он хотел знать все о том, кем был его отец, это было для него более важным, чем даже быть зиндзя. Когда-нибудь он узнает все, даже если ему придется отправиться в пустынные земли за морем. Наконец Танико сказала:

– Твой отец, должно быть, был храбрым человеком и великим воином. А воин в красном после этого уехал и исчез?

– Нет. Он задал много вопросов, прежде чем встретился с отцом, и знал, что у Дзамуги Коварного есть сын и он находится в Храме Водной Птицы. Он той же ночью поднялся на гору, встал у ворот и потребовал, чтобы меня ему выдали. Он сказал, что это его предназначение – убить Дзамугу и всех из его рода.

– Убить младенца? Как жестоко!

– Он не знал, кто такие зиндзя, и, я подозреваю, думал, что имеет дело с обычными безвредными монахами, Тайтаро наконец надоело спорить с ним, и он послал трех братьев, чтобы его убить. Он, быть может, был поражен атакой, но сам также поразил Орден. Он убил двух монахов и сумел скрыться. Обычный воин редко превосходит в бою зиндзя, но чтобы один воин победил трех зиндзя – это было неслыханно!

– Отец сказал мне, что один зиндзя стоит десятка самураев. После того как я увидела, что ты сделал с Икено, я верю этому.

– Да, но тот красный воин не был самураем. Я думаю, что он все еще живет Где-то в мире и все еще хочет убить меня. Когда-нибудь я встречусь с ним и нанесу ему поражение. Это одна из причин, почему я посвятил свою жизнь тому, чтобы стать зиндзя. Чтобы подготовиться к встрече с ним. Прежде чем я его убью, заставлю его рассказать, почему все это случилось.

Танико смотрела на Дзебу, благоговейно приоткрыв ярко-красные губы.

– Для монаха ты довольно привлекателен, Дзебу!

Она покраснела и повернула лошадь, чтобы отъехать от него. Ее жеребец, как будто случайно, прижался к Алтею, и ее маленькая ручка, как будто случайно, погладила руку Дзебу.

Глава 6

На следующее утро Дзебу, проснувшись, обнаружил в колчане среди стрел лист бледно-зеленой бумаги. Лист был сложен в узкую полоску, которая, в свою очередь, была обернута вокруг крошечной сосновой веточкой.

Когда он развернул бумагу, то обнаружил на ней написанное красивыми мазками стихотворение:

Красный огонь поглотил одинокую сосну,Но крылья молодой водной птицыВоспарили над пламенем.

В окружающей его тишине Дзебу услышал пение иволги и стук собственного сердца. Она создала это прекрасное творение для него, для него одного. Он подъехал к ней, посмотрел на нее и ничего не сказал. Под ее взглядом он аккуратно сложил стихотворение и положил к себе под одежду, прижав к обнаженной груди.

В этот день они ехали рядом, иногда разговаривая о чем-то, но в основном молча. К вечеру они добрались до Милиа и остановились в особняке господина из рода Такаши. Дзебу попросил слугу принести чернильный камень, кисточку и бумагу и лучшим своим почерком написал стихотворение, как учил его Тайтаро, сначала погрузившись в медитацию, потом записывая пришедшие в голову слова, не задумываясь и не критикуя их после:

Молодая водная птица попыталась взлететь.Но ловушка, спрятанная в ветвях сирени, крепко схватила ее.

Бумага, которую дал ему слуга, была сиреневой. Он нашел опавший кленовый лист, подходивший к ней по тону, и обернул стихотворение вокруг него.

На следующее утро он украдкой положил стихотворение в ящик с продуктами, которые их хозяин передал Танико на этот день.

В Милиа дорога Токайдо обрывалась на морском берегу, и они целый день плыли на судне до Кувана, где смогли продолжить прерванное путешествие по земле. Наблюдая с носа судна за Танико, Дзебу увидел, как она подошла к лееру, развернула сиреневую бумагу и прочла стихотворение. Глаза их встретились, и она быстро отвернулась.

В последующие дни путешествие напоминало спуск по круто бегущему вниз склону холма. С каждой минутой казалось, что отряд все быстрее и быстрее приближается к Хэйан Кё. Чем ближе они подъезжали к столице, тем лучше становилась дорога, легче путешествие и сильнее желание Дзебу никогда не доехать туда.

Когда он был ребенком, мать рассказывала ему истории о чудесном городе Сына Небес и приключениях людей высокого происхождения, живших там. Многие годы он мечтал о столице, как центре всего благородного, мудрого, древнего, прекрасного и богатого. Он грезил увидеть Хэйан Кё всю жизнь. Теперь столица превратилась в последнее место в мире, которое он желал бы увидеть, так как это будет означать конец отношений между ним и Танико.

Наконец они приблизились к горам, окружающим имперский город. Этим вечером они сойдут с дороги Токайдо и остановятся в храме зиндзя Новой Луны на горе Хигаши, возвышающейся над столицей. Это была одна из крупнейших обителей зиндзя, приютившая более четырехсот монахов. Имперские чиновники Хэйан Кё жили в постоянном смертельном страхе перед обитающими на горе Хигаши зиндзя. Не раз монахи спускались с горы, чтобы наказать оскорбившего их аристократа. Имперские войска не могли тягаться с тренированными по собственной системе зиндзя. Один или два раза зиндзя могли даже захватить власть в столице, но правила Ордена запрещали им обладать политической властью.

Дзебу почувствовал неладное при первом же взгляде на храм. Там, где должны были возвышаться стены и башни, лежали кучи битого камня. Над этими кучами не было видно ни одной крыши. Приказав остальным подождать, он проехал вперед.

– Землетрясение, – сказал ему один из группы монахов, сидящих на обрушившихся стенах монастыря. – Две ночи назад ками этой горы потряс нас, как дикая лошадь трясет пытающегося оседлать ее человека. Потом он принял обличив акулы, раскрыл пасть и пожрал несколько сотен из нас.