Поль Феваль - Черные Мантии

Замыкала шествие длинная вереница карет, медленно двигавшихся между двумя шеренгами солдат; следом за каретами, напоминая о том, что от возвышенного до смешного рукой подать, катилась колесница Трехлапого, влекомая собакой.

Чтобы достичь кладбища Пер-Лашез, нужно было сделать изрядный крюк, свернув с площади Бастилии на улицу Рокетт.

В седьмой по счету траурной карете, ехавшей перед пустым экипажем барона Шварца, молча сидели двое погруженных в размышления мужчин; судя по их виду, оба уже миновали середину своего жизненного пути. Один был бывший комиссар полиции Шварц, отец Мориса, исполнявший теперь обязанности начальника подразделения в префектуре; вторым был господин Ролан, отец Этьена, советник королевского суда в Париже.

Их присутствие на церемонии в одном экипаже не следует приписывать случаю, хотя сия история и весьма охотно обращается к его помощи. Они пришли, влекомые воспоминаниями и как будто повинуясь чьей-то таинственной воле! Они не виделись семнадцать лет.

Когда все выходили из церкви, какой-то человек в черном взял их под руки, подвел к экипажу, усадил в него и захлопнул за ними дверцу. Пока карета медленно катила мимо театров, советник Ролан говорил:

– Мне не в чем себя упрекнуть, моя совесть чиста; мои познания и мой опыт убеждают меня в том, что Андре Мэйнотт был виновен.

– Однако, – заметил бывший комиссар полиции, – воспоминания об этом до сих пор тревожат вас…

Господин Ролан на ответил. Похоже, он действительно был взволнован. Бывший комиссар продолжал:

– Я не могу похвастаться столь доскональным знанием законов, но и мой немалый жизненный опыт подсказывает, что Андре Мэйнотт был виновен.

– Да, разумеется, виновен, тысячу раз да, – убедительно произнес советник. – Виновен! И это совершенно очевидно! А знаете, что я вам еще скажу? Вокруг нас постоянно идет какая-то закулисная возня.

– Вы правы… я получил письма… и виделся с одним человеком…

– Я тоже, – выдавил из себя внезапно побледневший советник.

– И разве не странно, – продолжал размышлять господин Шварц, что наши сыновья, не сговариваясь, занялись одним и тем же?

– Чем же? – живо спросил советник.

– А вы разве не знаете, что они сочиняют драму «Черные Мантии»?

– Ах, вот вы о чем! – облегченно вздохнул Ролан.

– …И сюжетом ее является история этого самого Мэйнотта!

– Действительно странно, – промычал советник.

– Но, – продолжал бывший комиссар, – они не сами придумали ее, им подсказали…

Воцарилась тишина; господин Ролан первым нарушил ее.

– Говорят, полиция начала большое дело.

– Не могу вам ничего сказать, – ответил господин Шварц. – Префект частенько запирается у себя в кабинете и никого не посвящает в свои планы.

– Человек, о котором вы упомянули, – тот самый калека-нищий?

Господин Шварц утвердительно кивнул головой.

– Сегодня вечером вы приглашены?

– Разумеется, как и вы, как и все, на бал к барону Шварцу.

– Вы пойдете?

– Пойду.

В карете, ехавшей за пустым экипажем барона Шварца, также сидели двое и вели странную беседу, совершенно не относящуюся к помпезному шествию, провожавшему в последний путь полковника Боццо-Корону. Один из собеседников был маркиз де Гайарбуа; имя, равно как и титулы второго собеседника мы скроем, и, пренебрегая насмешками, впрочем в данном случае вполне заслуженными, осмелимся именовать его незнакомцем. Незнакомец говорил:

– Общество взбудоражено. Лично мне что-то не слишком верится в эту многотысячную ассоциацию злоумышленников. Подобные штучки хороши для романов, что, словно пирожки, сотнями пекутся на потребу нашим бездельникам.

– Но вместе с тем… – вставил Гайарбуа.

– Я ничего не отрицаю, я только сомневаюсь. Можете ли вы показать мне этого пресловутого герцога?

Гайарбуа высунулся из окошка кареты и огляделся.

– Вон он, идет рядом с Лекоком, – произнес он.

Теперь настала очередь незнакомца выглядывать из кареты и внимательно присматриваться к идущим впереди. Однако ему удалось разглядеть только голову молодого человека с точеным, поистине бурбоновским профилем. Откинувшись на спинку сиденья, незнакомец произнес:

– Из всех вредоносных созданий, коими изобилует Париж, этот Лекок, без сомнения, самый опасный.

– Но ведь он работает на вас, разве не так?

– Работу первой собаки исполнял дрессированный волк… но продолжал кусаться.

– А если полиция неожиданно устроит облаву на Черные Мантии? – спросил маркиз.

Незнакомец презрительно пожал плечами.

– К чему, – ответил он. – Сжав кулак, мы ухватим только ветер. Дело сына Людовика Семнадцатого гораздо более выигрышное. По существу, это полная бессмыслица, но король заинтересовался этой историей.

– Ах, – воскликнул Гайарбуа, – Лекок видел короля!

– А разве он не заплатил вам за эту аудиенцию? Да, он видел короля: аудиенция, встреча, посиделки, называйте как хотите эти два часа, что они провели с глазу на глаз.

– А что сказал король?

– Гм! Гм! Вы прекрасно знаете, что король никогда не дает прямых ответов. Похоже, эти люди готовы предъявить целые чемоданы, набитые доказательствами: дипломами, нотариальными актами, письменными свидетельствами. Ришмон, Нондорф, Матюрен Брюно просто ничтожества по сравнению с этим Дофином! У них есть письма папы, Людовика Восемнадцатого, герцогини Ангулемской, письма Петиона, письма английского короля и императора всея Руси, письма госпожи Бурьенн, и даже письма Шаретта! Словом, полный букет!

– Что стало с его отцом? – спросил маркиз.

– Это секрет Лекока.

– А в чем вы видите здесь выгоду для короля?

Незнакомец вопросительно уставился на него.

– Ах, вот оно что! – удивился он. – Так, значит, вы ничего не знаете?

– Это я довел дело до сведения короля, – надменно произнес маркиз; слова собеседника явно задели его за живое.

– Согласен, но как почтальон, который вручает адресату запечатанный конверт. Я всегда интересуюсь вашими делами, дорогой мой. В наших агентствах принято смотреть несколько дальше кончика собственного носа. Король вполне мог бы извлечь выгоду… Сейчас вы поймете, что этот мерзавец Лекок великий политик. Представьте себе, что вся эта история с Дофином будет подтверждена юридически, а ведь если Лекок захочет, то он раздобудет доказательств в три раза больше, чем имеет сейчас: и вот пожалуйста, перед нами законный монарх…

– Достойный результат!

– Следите дальше за моими мыслями: раз именно этот король – законный, то, значит, имевшийся ранее другой законный король таковым больше не является; Генрих Пятый обращается в ничто.