Деннис Уитли - Шпион по призванию

Убегая, Роджер заблудился, но, заметив в противоположном конце узкого переулка полоску моря, свернул в него и, добравшись до эспланады, быстро нашел дорогу домой. По пути туда он решил двигаться вдоль берега в надежде найти судно в какой-нибудь небольшой гавани, где о нем еще ничего не известно. Собрав вещи, Роджер расплатился с толстой хозяйкой и, выйдя из города через юго-западную заставу, направился по дороге в Фекан.

Как только последние дома Дьеппа исчезли из поля зрения, Роджер нашел подходящую ложбинку в песчаных дюнах и снова занялся маскировкой. Недавний разговор с человеком на причале убедил его, что он все еще слишком походит на джентльмена и должен придать себе более убогую внешность. Сбросив пальто и шляпу с квадратным верхом, Роджер зарыл их в песок и снова натянул старый бушлат и матросскую шапку, но прежде обвязал голову шелковым платком и натянул его на один из чересчур красноречивых голубых глаз, словно повязку.

Двинувшись дальше, Роджер стал обдумывать дополнительные меры, с помощью которых он мог бы сбить со следа ищеек месье де Крона. Ему внезапно припомнилось то, что в объявлении он был охарактеризован как англичанин, свободно говорящий по-французски. Ясно, что агенты будут разыскивать человека, внешне походящего на француза, а не на англичанина. Таким образом, он может применить двойной блеф, назвавшись англичанином и с трудом говоря по-французски.

Пройдя еще милю, Роджер дополнил эту идею решением выдать себя за английского контрабандиста, застрявшего во Франции после недавнего плавания. Повязка на глазу и шпага, с которой он не пожелал расстаться, придавали ему внешний облик моряка-авантюриста. Контрабандная торговля приносила неплохие деньги жителям прибрежных деревень, и местные рыбаки относились к контрабандистам по-дружески, так что их едва ли удивило бы его желание переправиться через пролив и вернуться домой.

Проведя много времени в постели в течение последних двух дней и ночей, Роджер полностью оправился от усталости после долгой скачки и шагал по дороге в куда лучшем настроении, чем пребывал в последнее время, тем более что на небе наконец появилось солнце. Вскоре после полудня он остановился перекусить в придорожной таверне и после часового отдыха продолжил путь. К пяти часам Роджер прошел восемнадцать миль и добрался до маленького порта Сен-Валери-ан-Ко.

К своей крайней досаде, он обнаружил, что гавань почти пуста, а в море виднеется около пятнадцати судов. Это могла быть только рыбачья флотилия, отплывшая, по-видимому, около часа назад.

Приблизившись к причалу, Роджер увидел двух человек, которые грузили свежие овощи на двухмачтовый барк. Чтобы добраться до него, ему нужно было пройти мимо таможни, и на доске снаружи он вновь заметил треклятое объявление, предлагавшее тысячу луидоров за его поимку живым или мертвым.

При виде его Роджер едва не дал стрекача, но понял, что такие объявления, должно быть, развешаны на всех причалах от Дюнкерка до Бреста и что если он хочет вернуться в Англию, то ему не миновать риска быть опознанным. Роджер знал, что безопаснее всего было бы где-нибудь спрятаться на несколько недель, но в таком случае ему пришлось бы отказаться от попытки предотвратить захват голландских портов, а ничто на свете не могло его к этому принудить.

Приготовившись к неприятностям, он подошел к более высокому из двух грузчиков и спросил, мешая английский и французские слова, когда и куда отплывает барк.

— Он отплывает с ночным отливом, около четырех утра, — ответил грузчик. — Конечно, если позволит погода — рыбачья флотилия два дня не могла выйти в море из-за бури. Барк идет с грузом в Фалмут.

Роджер притворился, что не совсем понял, и, пока грузчик повторял информацию более медленно, напряженно думал: «Фалмут чертовски далеко от Лондона, а я уже потратил три дня на путешествие. Переезд через пролив займет почти два дня, а добираться от Корнуолла до Лондона по меньшей мере тридцать часов. Учитывая непредвиденные задержки, я едва ли смогу оказаться в Уайтхолле раньше, чем утром 5 сентября. Для действий у правительства останется четверо суток. Все же лучше это, чем ничего, так что мне повезет, если я смогу уговорить капитана взять меня на борт».

Поблагодарив собеседника, Роджер спросил имя капитана и, узнав, что его зовут Рапно, раскачивающейся походкой поднялся по трапу.

Капитан Рапно сидел в своей каюте. Это был высокий седоватый мужчина с золотыми серьгами в ушах и крюком вместо левой руки. Оторвавшись от счетов за погрузку, он устремил на Роджера не слишком дружелюбный взгляд.

Чтобы утвердиться в роли моряка, Роджер начал беседу, спросив, не нужны ли на барке матросы.

Капитан покачал седеющей головой:

— Нет, у меня набран полный экипаж. К тому же вы англичанин, верно? — Услышав утвердительный ответ, капитан сердито продолжал: — Терпеть не могу англичан. Залп английского фрегата оставил меня без левой руки, и с тех пор я никогда не нанимал англичан. Убирайтесь отсюда!

Видя, что его шанс ускользает, Роджер кратко изложил искаженную версию своей истории, напомнил, что война окончилась почти пять лет назад и что нельзя так долго копить злобу из-за причиненных ею бед, наконец вытащил кошелек и предложил уплатить за проезд.

— Сколько у вас там? — осведомился слегка умиротворенный капитан Рапно.

— Семь луидоров и несколько франков, — ответил Роджер на чудовищном французском. — Мне нелегко расстаться с моими сбережениями, но я уплачу вам пять луидоров.

— За семь я так и быть возьму вас.

— Но тогда я останусь без гроша, — запротестовал Роджер. — Хотите шесть?

— Семь, и ни на су меньше, — упорствовал капитан.

— Если я соглашусь, вы предоставите мне каюту и будете обращаться со мной, как с пассажиром?

— Да. Я не взял третьего помощника, так что можете занять его каюту и кормиться за моим столом. Только деньги вперед, а то вы, чего доброго, смоетесь потихоньку, когда мы прибудем в порт.

Роджер с неохотой отсчитал деньги, понимая, что, если барк по какой-то причине не сможет отплыть, ему вряд ли удастся заставить алчного капитана вернуть их назад и что в таком случае он окажется в отчаянном положении беглеца с пустым кошельком.

Сунув деньги в карман, Рапно проводил Роджера по узкому коридору под низкой кормой, пинком ноги открыл дверь в каморку, три четверти которой занимала койка, и оставил юношу одного.

К чувству облегчения, которое испытывал Роджер, обеспечив наконец себе переезд в Англию, примешивалось нетерпеливое ожидание того, чтобы барк поскорее покинул порт. Каждый час казался длинным, как день, причем с приближением темноты время не стало тянуться быстрее. Роджеру было нечем себя занять, и хотя он опасался без особой необходимости показываться морякам на борту, но чувствовал, что торчание в жалкой каюте до вечера может возбудить подозрения.