Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

приведения в порядок этого дела в ноябре 1689 г. было указано учинить в Кисловке все дворы поровну, т.е. длинные улицы или переулки разделить на равные части и отмерять для каждого двора поперек по воротам или 7, или 8 саж., соображаясь с длиною улицы или переулка, а на полдвора половину той и другой меры, т.е. 31/2 и 4 саж. В это время в Кисловке была одна улица и пять переулков, в том числе Тупой, Ивановский, Кузмодемьянский. Дворов было 115, мерою по наличной стороне на 744 саж. По новому размеру учинен 181 двор по 4 саж. и 208 дворов по 31/2 саж., причем еще осталось в разных концах мелкою мерою 401/2 саж. Таким образом, число дворов было увеличено с целью поместить всех желавших и имевших право здесь жить. Видимо, что время от времени, смотря по приливу населения, узаконенная мера дворов изменялась. Так, в 1692 г. эта мера была только в 6 саж. на целый двор и длиннику внутрь двора 10 саж. Длинник всегда зависел от ширины квартала, или сплошных дворов между двумя улицами, который и делился пополам, так что в иных местах он бывал и по 8 саж. Лишняя мера, которою по какому-либо случаю кто завладел, всегда могла быть отрезана, как скоро являлся челобитчик. По случаю отставки или смерти и вообще по случаю выбытия из чина владелец двора свозил обыкновенно свои хоромы или продавал их заступавшему его место. В иных случаях дворовые места отдавались жильцам из оброку; платили с поперечника по 3 алт. 2 ден. с сажени.

Во внутреннем, так сказать, домашнем устройстве слобода Кисловка отличалась от других московских слобод тем, что в ней не было ни старосты, ни сотского, ни десятских, т.е. она вовсе не имела самостоятельного земского значения, а имела значение дворовое как совокупность людских дворовых изб. Полное заведывание местом и жителями принадлежало Приказу царицыной Мастерской палаты, откуда для ближайшего надзора и управления, главным образом в полицейских делах, назначался в слободу и особый приказчик из боярских детей царицына чина. Иногда эта должность поручалась двоим. Приказчикам выдавалась наказная память, наказ, что, «будучи им в Кисловке в приказчиках над детьми боярскими и над всяких чинов людьми, которые живут там своими дворами, надсматривать, чтоб они вином и табаком не торговали, и корчмы и никакого воровства не чинили, и приезжих и пришлых всяких чинов людей несродичей к себе во дворы никого не принимали, и из дворов своих на улицу всякого помету не метали; а ослушников и винопродавцев, имая с вином, и питухов и корчемников и воровских людей приводили бы в Приказ царицыной Мастерской палаты, к дворецкому и к дьякам. А буде их оплошкою и нерадением что объявится, и учинится великому государю ведомо мимо их, и им приказчикам за то быти в опале и в жестоком наказаньи безо всякия пощады». Такой наказ дан был в 1670 г. апреля 27-го. Для береженья от воровских людей в слободе на четырех улицах было устроено в 1632 г. четыре решетки, а пятая улица с переулком загорожены наглухо, для чего было куплено 201 бревно разной меры, длиною от 21/2 до 4 саж. На каждую решетку выходило около 40 таких бревен. Это были крепкие заборы, которыми слобода на выездах отгораживалась от чужих улиц. В средине для проезда устраивалась брусяная решетка, которая днем поднималась, а на ночь опускалась, задвигалась железным засовом и запиралась замком. У каждой решетки была поставлена сторожевая изба, где постоянно жил решеточный сторож, наблюдавший вообще за слободским уличным порядком своего участка. Решетки по своему местоположению получали и особые названия: была решетка здвиженская, выходившая к Воздвиженскому монастырю на Смоленскую, ныне Воздвиженскую улицу, никитская, стоявшая подле Никитского монастыря, ивановская — у церкви Иоанна Милостивого.

Чтобы ознакомиться с людьми, с их жизнью и нравами, воспользуемся несколькими сыскными делами и челобитными, в которых являются не в воображаемом, а в действительном свете и слова, т.е. мысли, и дела, или поступки древних людей. Это самые достоверные свидетели старого житья-бытья, дающие всегда такие показания, которые трудно и совсем невозможно передать в образе какого-либо научного счета, итога или вывода, но которые, однако, скорее и прямее научных вычислений вводят читателя в исчезнувший мир старинных понятий, убеждений, представлений и действий, т.е. именно в тот мир, который исключительно именуется жизнью. Здесь мы приводим несколько таких документов, обрисовывающих отчасти дворцовый Верх, а по преимуществу – дворцовый Низ, т.е. младшую среду дворцовой службы и ее житейских отношений. Вот дело о мышьяке, принесенном неумышленно в Светлицу.

«1630 г. генваря в 13 день государыни царицы и великой княгини Евдокии Лукьяновны словом приказала крайчая княгиня Соломанида Мезецкая, а велела дьяку Сурьянину Тороканову итить в Светлицу и роспросити золотную мастерицу Онтониду Григорьеву, жену Чашникова, какое она государево дело ведает на мать свою на золотную ж мастерицу на Окулину Волкову, и она б про то сказала в правду, по государеву крестному целованью; а что она, Онтонида, в роспросе скажет и те речи записав, приказала государыни царица сказати себе, государыне.

И того ж часу по приказу государыни дьяк Сурьянин Тороканов золотной мастерицы Онтониды Чашниковы роспрашивал. Мастерица в роспросе сказала: в нынешнем во 138 (1629) г. декабря в 21 день ввечеру пошла из Светлицы к себе на подворье сестра ее родная Марья Ярышкина и выроняла в Светлице плат чорной, и она тот плат подняла, а в нем завязано в узлу с зерновую кость неведомо что: с одной стороны бело, а с другой черно; и она-де тот плат положила у себя для того, как сестра ее спросит. И на завтрее декабря в 22 день пришла в Светлицу сестра ее, та ж Марья, и учала говорить, что она вечор выронила плат с деньгами; и она-де ей сказала, что тот ее плат подняла она, Онтонида, а тот-де плат без денег, а в нем заверчено в узлу неведомо что; и учала… перед подругами своими, и она-де, Марья, тот плат у ней вырвала совсем и, побежав на лестницу, бросила детине своему Онашке, а Онашка, взяв тот плат, пошел с дворца; и она, Онтонида, учела ей говорити, для чего плат вырывать, а в нем было завязано неведо что? И та сестра ее, Марья, перед подругами своими говорила ей, что в том плату был завязан мышьяк, а после сказала, что была сулема; а подруги ее в те поры были в Светлице Ектерина Ходина, да девки Полагея Волкова, да Степанида Хлебникова; и Катерина учела