Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза

его звать. «Коня!» – крикнул он, сел верхом и поехал по лагерю с открытой головой, чтобы все его видели. «Не бросайте меня, дети! Я не отстану от вас, и, если угодно Богу, положу здесь свою голову». Слезы текли по щекам короля; все его видели, были расстроены и поклялись остаться. Утром татары бросились в тыл полякам. Их окопы не были готовы, открытые места замыкали телеги. С фронта вел атаку гетман. Часть казаков он послал взять Зборов. Несколько сотен ворвались в город, втащили на колокольню две пушки и стали нагревать поляков сверху. Остальные, очертя голову, рвались в окопы. Их не могли удержать ни длинные пики гусар, ни пальба немецкой пехоты. Уже казаки водрузили свою хоругвь на польском валу. Вокруг короля столпились хоругви. Дружно ворвались казаки, рассеяли стражу и приблизились к Яну Казимиру. Вдруг раздалась команда: «Згода!», – гетман остановил битву. Он не хотел, чтобы христианский монарх попал в неволю к басурманам. Казаки отошли, сеча стала утихать и только в дальних местах резались до вечера.

На другой день начались переговоры. Ханский визирь объявил: «Мир на таком условии, если заплатят нам деньги, а казакам простят их вину». И заплатили поляки в ту пору 200 тысяч золотых, да обещали платить ежегодно по 90 тысяч. Гетман приказал положить к ногам короля свои условия, чтобы Киевский митрополит заседал в Польском сенате, наравне с другими сенаторами; чтобы церковь греческая пользовалась теми же правами, что и церковь римско-католическая; чтобы, наконец, число казаков было умножено до 40 тысяч. Долго паны спорили, пока согласились принять условия гетмана, и тогда написали договор, известный под именем Зборовского трактата. Гетман, сопровождаемый сотней знатнейших казаков, прибыл в польский лагерь. Когда его ввели в шатер, он почтительно подошел к королю и, встав на одно колено, произнес речь, в которой старался оправдать себя и казаков, поднявших оружие. «И скот бодается, если его мучат», – пояснил гетман. Король, сохраняя важность своей особы, молчал, – только ласково протянул руку, которую Хмельницкий поцеловал. Вместо короля отвечал Сапега, объявляя его именем, забвение всего прошлого и прощение казацкому войску. На этом свидание кончилось, и гетман вернулся под Збараж, где польские жолнеры все еще сидели в своих окопах. Наконец, их открыли и оттуда вылезли чахлые и бледные защитники, просидевшие 9 недель в норах. Они были так слабы, что не могли держаться на ногах. Так закончилось Збаражское сиденье.

Когда Киевский митрополит приехал в Варшаву, чтобы заседать между сенаторами, то эти последние сказали: «Никогда схизматик не дождется, чтобы ему сидеть с нами. Иначе мы оставим сенат!» Смиренный старец покинул Варшаву. Так же было и с другими статьями договора: их не хотели исполнять ни казаки, ни поляки. Крестьяне наотрез отказались служить панам, которые вернулись в свои поместья; они говорили: «Разве мы не были казаками? Где же обещания гетмана?». Паны бежали обратно в Польшу, а многие и вовсе не нашли своих поместий, потому что они были отписаны на реестровых казаков. Там же, где паны пришли с командами и рассчитывали водвориться силой, крестьяне разбегались; они уходили за Днепр, на новые поселения, в нынешние Харьковскую и Полтавскую губернии; другие бежали в леса, третьи шли к гетману, чтобы он их записал в казаки. Но гетман и без этого уже вписал вдвое больше, чем следовало. Во всей Украине поднялся ропот, появились шайки мятежных крестьян, начались насилия, своеволия. Одно время гетман думал, что можно смирить силой, но вышло еще хуже, и народ перестал его любить. Он отправил в Варшаву послов с требованием, чтобы уния была уничтожена и чтобы имущества бывших униатских монастырей были переданы православным; паны приняли это требование за оскорбление католической веры и единогласно объявили войну. Все население Польши призывалось к оружию. В Люблин приехал папский посол и привез отпущение грехов всем призванным в поход, а королю привез в подарок мантию и освященный меч, украшенный жемчугом и драгоценными камнями. И все поляки одушевились, точно они готовились в крестовый поход против неверных; Польша встала на ноги, как один человек. И гетман готовился к войне. Митрополит Коринфский перепоясал гетмана мечом, освященным на Гробе Господнем, вручил ему святые мощи и, благословив войска, сам обещал идти на брань. Но казацкая старшина, получив все, чего добивалась, подымалась как-то неохотно, и народ не имел прежнего доверия к вождю. С самого начала Хмельницкий вел эту войну как-то вяло: он допустил соединение польских гетманов, ушедших из-под Каменца в лагерь короля; потом, остановившись под Збаражем, упустил случай разбить поляков, когда они проходили узкими прогалинами между болот, направляя свой путь к реке Стыри. На переправе через Стырь поляки перессорились с немцами, многие хотели бросить войско, и вся эта неурядица сошла им благополучно, потому что гетман в это время чествовал Ислам-Гирея. Хан тоже явился неохотно, только по приказу падишаха, и прежде, чем свидеться с Хмельницким, подсылал тайно в польский лагерь своих людей – неизвестно зачем. Все это не предвещало добра.

Польское войско, под личным начальством короля и силой до 300 тысяч, расположилось на равнине перед селением Берестечко, в нынешней Волынской губернии. Позиция эта была очень неудобная, тесная; сзади нее протекала река Стырь, справа – лес, а слева – болотистая Пляшва. Фронт позиции поляки прикрыли валами и редутами, которые уцелели до сих пор. Правым крылом командовал коронный гетман Потоцкий, левым – Калиновский, под его начальством находился Иеремия. В обоих крыльях ополченцы стояли вперемежку с войсками. Начальство над центром принял сам король. Впереди поставили артиллерию, за ней – немецкую пехоту, прикрытую по флангам конницей. Далее вглубь встали гусары и, наконец, король, окруженный конной дружиной из 500 отборнейших дворян. За королем выстроилась гвардия и несколько конных полков. За их спиной находился лагерь, окруженный возами, скованными цепями. Число поляков простиралось до 300 тысяч; все взрослые пошли на войну: дома остались ксёндзы, старики и дети. Против левого польского крыла устроились казаки, а левее их, по отлогостям равнины, – татарская орда, силой до 120 тысяч. Казацкая пехота расположилась в четырехугольник, сбитом из тройного ряда возов, скованных цепями; по бокам этой подвижной крепости встала конница. У Хмельницкого было не более 80 тысяч казаков.

30 июня 1651 года разыгралась битва, несчастная для казаков. Густой туман скрывал до полудня оба враждебные народа. В польском лагере носили чудотворную икону Богоматери, написанную евангелистом Лукой. Король с блестящей свитой объезжал войска: «Я с вами неразлучен, – говорил он, – или уничтожим холопа, или все поляжем. Лучше смерть, чем быть в неволе