Спартанец - Валерио Массимо Манфреди

со своим стадом и оставлял его под присмотром дочери Пелиаса, а сам выполнял всю тяжелую работу. Бывало, он останавливался в их доме на несколько дней.

– Кажется, ты позабыл, где живешь, – подшучивал над юношей Критолаос. – Мы так редко тебя видим! Часом, не маленькая Антинея пробудила в тебе любовь к земледелию? Во имя Зевса, я хотел сделать из тебя пастуха, а ты вырос крестьянином.

– Дедушка, брось ты это, – отвечал Талос с раздражением. – Меня совсем не интересует девчонка. Просто бедному Пелиасу не хватает сил. Если бы я не помогал ему, он бы не справился с тяжелой работой.

– Конечно, – отвечал Критолаос. – Я знаю, что у тебя доброе сердце и сильные руки. Просто я слышал, что малышка Антинея выросла красавицей, вот и все.

Дочь Пелиаса действительно была прекрасна. У нее были длинные светлые волосы и глаза цвета зеленой травы, омытой росою. Ее тело успело привыкнуть к работе в полях, но сохранило стройность и изящество. Талос не раз отвлекался от работы, когда она проходила мимо быстрым шагом, неся на голове глиняный горшок с водой из источника. Порой он даже пытался вообразить форму ее груди или изгиб бедер под коротким хитоном, подвязанным шнурком на тонкой талии.

Эти мысли внесли такой переполох в безмятежную душу юноши, что отношение Талоса к девушке сделалось резким, а порой и грубым. Ему казалось, что она читает его мысли, и он делал все возможное, чтобы они не вырвались наружу. И все же он не мог не смотреть на нее. Если она наклонялась, чтобы сорвать пучок травы для животных, и заголялись ее бедра, он чувствовал, как к голове приливала кровь, а в висках начинало стучать. Но больше всего его смущала мысль о том, что Критолаосу не надо было ни о чем догадываться, он видел его насквозь… Мысль о том, что его ставят наравне с глупым бараном в брачный сезон, казалась Талосу невыносимой. В такие минуты он любил побыть наедине, послушать пение жаворонков и дроздов или сходить в лес, чтобы поставить капканы на лис. Неужели так он становился мужчиной?

Конечно, в этом была доля правды, но было и нечто иное. Стать мужчиной означало услышать внутри таинственные звуки, внезапный трепет, почувствовать, что хочется бежать, подняться на самые высокие горные вершины, чтобы громко крикнуть и дождаться эха, отраженного далекими отрогами; почувствовать, как наворачиваются слезы при виде заходящего солнца и алых облаков, напоминающих стадо огненных барашков, пасущихся в небесной синеве и постепенно растворяющихся в темноте. Услышать, как в груди отзывается мелодия соловья и крик ястреба, захотеть отрастить крылья, огромные белые крылья, чтобы улететь далеко-далеко… тихой благоуханной ночью в бледном лунном свете парить над горами и долинами, поблескивающими серебром оливковых деревьев, над реками, среди ив и тополей.

Все это и многое другое переживал в своем сердце Талос-калека.

Однажды Талос спускался со своим стадом к дому Пелиаса, чтобы помочь старику. Приближался великий праздник Артемиды Эфесской, на котором юные спартанцы посвящались в воины. Нужно было убрать и украсить дом Кратиппоса, заготовить дрова для очага и зарезать ягненка для пиршества. Талос вышел на рассвете и отправился вниз по тропе в сторону долины. Когда солнце едва показалось над горизонтом, он вышел на опушку. Вдруг Талос услышал крики, доносившиеся с поляны:

– Давай, Бритос, хватай ее! Нет, туда! Ну же, не дай ей уйти, бездельник!

– Вы бы мне тоже помогли! Эта маленькая дикарка бегает как заяц и царапается как кошка.

Талос заподозрил неладное и выскочил из леса к лужайке, где около ручья паслись лошади. Их хозяева, молодые спартанцы, окружили Антинею. Испуганная девушка стояла в центре круга в разорванной одежде и с растрепанными волосами. Подстрекаемый товарищами, юноша по имени Бритос приближался к девушке, а та отступала, прижимая к груди клочья ткани.

– Эй, Бритос, покажи нам, сможешь ли ты укротить эту кобылку, – крикнул рыжеволосый юноша с веснушчатым лицом.

– Отстаньте от нее! – крикнул Талос и ворвался в центр круга. Он встал рядом с девушкой, которая испуганно прижалась к нему.

– Что ты делаешь, Талос, – молвила она сквозь слезы, – они убьют тебя.

– Друзья! – воскликнул Бритос, как только опомнился от внезапного появления Талоса. – Богиня Артемида проявила к нам милость и послала не только молоденькую лань, но и этого козла.

Талос покраснел и сжал обеими руками кизиловый посох, крепко упираясь ногами в землю.

– Посмотрите, он опасен, – усмехнулся другой, – у него палка. Нам следует проявить осторожность. Вдруг он нас побьет и мы не сможем участвовать в посвящении в воины?

– Итак, кто его поймает? – спросил третий.

– Я займусь им, – крикнул рыжеволосый юноша и подступил к Талосу за его спиной. Талос тут же повернулся к нему лицом.

– Да он же хромой! – крикнул еще один юный спартанец. – Так не считается, Агиас, это слишком просто!

– Так и быть, – ответил рыжий юноша, продолжая подступать к Талосу. – Я возьму его голыми руками.

Он бросил копье, которое сжимал в правой руке, и сделал выпад вперед, но Талос увернулся с поразительной ловкостью. Опираясь на посох, он вонзил его в землю, подставил противнику подножку и ударил его пяткой по затылку, лишив сознания. Затем в мгновение ока он снова принял боевую стойку и крепко зажал посох в руках.

Среди спартанцев воцарилась тишина. Тот, кого звали Бритосом и который, по всей видимости, был их заводилой, обратился к остальным.

– Довольно, – крикнул он. – Дуэль – это поединок между воинами. Давайте раздавим эту вошь и уйдем отсюда. Мне расхотелось веселиться.

Они разом бросились на Талоса, стараясь уклониться от посоха, которым юноша размахивал с потрясающей скоростью и меткостью. Двое получили удары в грудь и упали, корчась и истошно вопя от боли. Остальные набросились на него и принялись бить копьями. Талос яростно сопротивлялся, метался и рычал, как раненый зверь, пытаясь освободиться от противников, которые били его ногами и руками в живот и спину. В конце концов они прижали его к земле, а один надавил Талосу коленом на грудь.

– Подвинься, – приказал Бритос.

Задыхаясь, юноша покорно отошел в сторону. Бритос взмахнул копьем и приготовился нанести смертельный удар. Талоса охватила дрожь. Он посмотрел на Бритоса набухшими от слез и крови глазами, и тот замешкался. Помертвевшая от ужаса, Антинея, которая все это время стояла подле них, с криком бросилась на Талоса и заслонила его собой. Взбешенный Бритос застыл, судорожно стиснул челюсти и, словно одурманенный, впился глазами в спину девушки, трясущуюся от рыданий. Он медленно опустил копье и сказал остальным, указывая на раненых товарищей:

– Подберите этих идиотов, нам пора уходить.

Они сели на лошадей и поскакали в сторону Спарты. Бритос думал о взгляде, который заставил его растеряться; эти глаза уже когда-то смотрели на него,