Бог не играет в кости - Николай Андреевич Черкашин

Тут пока что еще не завелись полицаи. Отсюда еще можно было беспрепятственно покинуть город и выбраться в лес.

Отдышались, обсохли, зашагали на юго-восток – по солнышку. Шли втроем – сержант Кульбицкий, старшина Кукура и красноармеец Карабанов. Остальным – не повезло – их догнали пули. Шли молча и долго, пока не поверили, что им удалось выйти из опасной зоны. Впрочем, расслабляться было нельзя и здесь, вдали от автотрасс и шоссе. К вечеру вышли на большую дорогу Барановичи-Минск, благополучно перебежали ее и углубились в лес.

Заночевали в стогу на опушке, а ночью проснулись от торопливой стрельбы там, откуда пришли – в районе большого шоссе. Затаились, а вскоре услышали шаги многих ног. Облава? Немцы? Свои! Это шла через поле группа пограничников, охранявших остатки штаба 10-й армии. Прибились к ним, и пошли вместе. Как сказал Кульбицкий: «Всем гуртом и батьку колотить сподручней».

С гуртом и вправду оказалось сподручней, тем более, что в центре шел сам «батька» – командарм-10 – генерал Голубцов.

ОТВЕТ В КОНЦЕ ЗАДАЧНИКА

Они вышли к своим. Их проверяли – особенно расспрашивали и допрашивали генерал-майора Голубцова. Рядовых и младших командиров после недолгой «фильтрации» быстро растасовали по новосозданным или только что прибывшим полкам и батальонам. А генерал Голубцов еще раз доказал, что родился под счастливой звездой. Его, счастливчика по жизни, не расстреляли, а назначили командующим 43-й армией, с ней он воевал не один год.

Старшине Кукуре тоже повезло. После всех проверок, переформирований, он попал в свою родную 25-ю танковую дивизию, которая вышла хоть и без командира, хоть и без танков, хоть и в весьма потрепанном виде, но с сохраненным боевым знаменем. Под ним обрела она и нового командира, и новые танки, и пополнение до штата. Вместе с 25-й старшина Кукура закончил войну в Венгрии, пройдя изломанным войной путем через родную Украину.

Им, генералу Голубцову и старшине Кукуре, посчастливилось невредимыми пройти по «дороге смерти», остаться в живых, пожить после войны и упокоиться в родной земле. Генерала Голубцова погребли в 1956 году в Москве на почетнейшем Новодевичьем кладбище, некрополе героев-полководцев, академиков, народных артистов, знаменитых писателей, политиков…

А Петр Ефимович Кукура лег на погосте родной деревни Писаревки в 1975 году. Умер он в символический день 9 мая. Смотрел по телевизору хронику войны и хватануло сердце, как будто достала его пуля из сорок первого…

И все-таки им повезло. А вот у маршала Кулика, при всех его звездах, нет могилы, как нет ее и у Героя Советского Союза командующего Западным фронтом генерала армии Павлова. Зато армейский комиссар 1-го ранга Лев Мехлис погребен в кремлевской стене и пребывает там, в загробном чине, выше всех героев этого романа – генералов сорок первого года, у большинства из которых тоже нет персональных могил. Да и кости их однополчан и сослуживцев до сих пор разбросаны по всем дорогам военного лихолетья. Не погребенные, они сами ушли в землю, ушли не глубоко и их каждый год тревожат строители, дорожники, газовики…

Вот уж сколько десятилетий поднимают тех бойцов поисковики из молодежных отрядов. Собирают нехитрое солдатское имущество – каски, остовы винтовок, истлевшие противогазы, сапоги… А самой важной находкой считается черный бакелитовый пенальчик-медальон, в котором должна быть бумажная ленточка с именем и адресом погибшего воина. И сколько их уже было найдено и под Гродно, и под Волковыском, и под Брестом, и под Слонимом, и под Барановичами… И сколько запоздалых на полстолетие похоронок ушло по всероссийским адресам, и сколько скромных салютов прогремело на свежих братских могилах, сооруженных руками тех же поисковиков? Однако по-прежнему от Белостока до Минска и дальше, и шире все еще разбросаны по полям, холмам, перелескам старые солдатские кости… Рать, рать – не собрать…

Бог не играет в кости…

* * *

В августе 1944 года Советская Армия в лице ее 3-й армии, освободила Белосток. И снова над дворцом Браницкого поднялся красный флаг. Правда, ненадолго. В 1946 году Белостокская область вошла в состав ПНР – Польской Народной Республики.

И в этот же год Агнешка Свирепчик вышла замуж за «доктора Морковкина», полковника медицинской службы Гришина, который разыскал ее в августе 44-го и предложил по старой памяти и руку, и сердце. Агнешка приняла эти замечательные дары. Свадьбу сыграли здесь же на Ханайке. А через год молодожены оказались в Дрездене – в новом месте службы полковника медслужбы Гришина. Город, разметанный тремя ковровыми бомбардировками англо-американской авиации, город – предтеча Хиросимы, был красив даже в своих величественных руинах.

Здесь у супругов-врачей оказалось немало работы. Через три года полковник Гришин получил новое назначение – в Одесский военный округ, и они уехали втроем, с двухлетним сыном Сережей, который родился в Дрездене.

Агнешка дала имя сыну в память о своем назабвенном шевалье. Она по-прежнему писала стихи о нем и себе. Такой стремительной и яркой любви с таким трагичным финалом не было в ее пестрой жизни, и она понимала – уже не будет. То был полет метеора, падучей звезды, и она успела загадать желание, и желание успело осуществиться – пусть так не надолго, пусть трагически…

В наши ночки длинные лунные Словно шепчут на ухо мне: «Ты опять, как девочка юная, Оттого что он – на коне…»

Самым замечательным событием в их дрезденской жизни была встреча с генерал-лейтенантом Голубцовым, который служил в Берлине первым заместителем уполномоченного СНК СССР по делам репатриации советских граждан из Германии. Встреча была неожиданной и очень сердечной. По старой памяти Агнешка осмотрела зубы Анны Герасимовны и поставила ей новую пломбу. А потом упросила Константина Дмитриевича навести справки о кавалеристе Сергее Евсеенко из 144-го полка. И Голубцову прислали его учетную лагерную карточку, которую он вручил Агнешке. Глаза ее жадно бегали по строчкам, аккуратно выписанным немецким писарем:

«Фамилия – Евсеенко

Имя – Сергей