Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия

— Должна заставить: там сказано, что некий отставной чиновник больше не добивается ареста некоего служащего, который его обокрал. Вместо подписи я приложил печать князя Киры, а потом поставил его печать еще на нескольких листах и заплатил одному из служащих за их пересылку. Он разошлет их по Токайдо со следующим правительственным гонцом. Мы будем встречать эти листки на всех досках объявлений между Ёкаити и Западной столицей. К тому времени, когда Кира поймет, в чем дело, мы уже доберемся до Киото.

— Я предпочла бы совсем не останавливаться на пути к цели.

Хансиро взглянул на небо: над вершинами гор клубились серые тучи. Холодный ветер качнул ветки сосен, и они зашептались о дожде.

— Возможно, нам все же придется задержаться у заставы Сэки, — заговорил воин из Тосы. — И к тому же нам предстоит взойти на перевал Судзука, а это опасный подъем. Кроме того, крестьяне поговаривают, что там живут злые духи, которые разбивают кости грешников. Но я думаю, эти бесы больше интересуются кошельками прохожих, чем их грехами.

— Ах, если бы нас ожидал только этот перевал…

Кошечке незачем было продолжать: Хансиро понял причину ее тревоги. Если советник Оёси откажет княжне в помощи, весь этот тяжелый и опасный путь будет пройден напрасно.

— Все честные люди Эдо сочувствуют судьбе вашего отца, — произнес он, помолчав. — Все ожидают с надеждой, что воины князя Асано свершат справедливый акт мести. Прошел слух, что даже супруга князя Киры посоветовала мужу покончить с собой. Она не желает видеть, как тот позорно падет от руки врагов.

— Он не должен убить себя! — Кошечка пришла в ужас от этой мысли.

— Вам незачем беспокоиться, моя госпожа, — улыбнулся Хансиро. — В доме Киры его жена — единственное существо, у которого достанет мужества лишить себя жизни собственной рукой. А сын Киры, как вы сами уже знаете, даже не перевез отца в свой укрепленный особняк, не говоря уже о северных поместьях этого господина. Думаю, князь Уэсудзи совсем не желает слишком сильно увязнуть в этом деле. Сёгун явно выразил свое недовольство, заставив Киру выехать из дома, окруженного крепостной стеной. Учитывая все сказанное, я смею предположить, что, если Оёси решит напасть, он не встретит большого сопротивления.

— Но ведь ни один человек не объявил властям, что собирается мстить за моего отца, — ответила Кошечка и умолкла на несколько мгновений. Затем она процитировала слова Иэясу, первого сёгуна из рода Токугава: — «Самураи, пренебрегающие обязанностью сообщить властям о своем намерении мстить, подобны волкам, которые оправдываются после того, как напали на стадо».

— Но вспомните конец этой цитаты, моя госпожа.

— «Будут они наказаны или прощены, зависит от обстоятельств дела», — пробормотала Кошечка и удивленно вскинула глаза.

— Вот так. Месть возможна и без уведомления, — тихо и ласково сказал Хансиро.

ГЛАВА 65

Один день на этом свете

Кошечка, Хансиро и Касанз останавливались в пути лишь для того, чтобы забежать в придорожные отхожие места, сменить погонщиков на станциях Исиякуси и Камэяма и купить немного еды, которой они утоляли голод, не слезая с лошадей. Касанэ, витавшая вровень с облаками в сиденье-корзине, жадно впитывала теорию плотской любви, листая страницы чудесной книги.

Кошечка и Хансиро ехали молча: им были не нужны слова. Такое взаимопонимание влюбленных называлось ёин — резонанс. В их телах и душах еще дрожали отголоски ночных ласк, как вибрация, которую оставляет в воздухе удар колокола. Каждый быстрый взгляд или вздох, каждая промелькнувшая на лице спутника улыбка вызывали в душе партнера ответный трепет.

Вскоре после полудня, когда путники миновали правительственную заставу Сэки, зарядил мелкий холодный дождь. Погонщик закутался в соломенный дождевой плащ и надел шляпу. Касанэ тоже накрылась плащом из промасленной бумаги и продолжала читать. Она дошла уже до раздела «Инструменты», и только тайфун мог бы, пожалуй, унять любознательность дочери рыбака. Кошечка и Хансиро ехали рядом, прижимаясь друг к другу бедрами, защищенные от дождя большим красным зонтом воина.

Дорога стала подниматься по крутой спирали, извиваясь среди зеленых гор. На станции Саканосито трое путников вынуждены были отослать лошадей обратно и продолжить путь пешком: участок Токайдо за Саканосито засыпала лавина, и все идущие по великой дороге должны были огибать этот обширный завал. На обходном пути находился мост, связанный из бамбуковых планок и подвешенный над очень глубокой пропастью. Это сооружение выглядело таким шатким и ненадежным, что лошади просто шарахались от него.

Пока Хансиро расплачивался за лошадей, Касанэ продолжала изучать «Руководство по эротике» под широким карнизом дорожной управы Саканосито. Она углубилась в описания влагалищ и пыталась угадать, окажется ли эта часть тела у нее влажной и удобной для «мужского предмета» и будет ли ее поверхность «зернистой, как икра сельди».

Когда Хансиро вернулся, девушка неохотно завернула ценную книгу в пропитанную соком хурмы бумагу, уложила пакет в мешочек, который повесила себе на шею на длинном шнуре, и спрятала внутрь куртки. Потом девушка вскинула на плечо шест с дорожным сундуком и зашагала за своими господами.

К началу второй половины дня путники уже карабкались по крутым склонам диких живописных гор Кинки. Далеко под ними в узких ущельях бушевали реки с грязной, белесой, как штукатурка, водой. От этих потоков порой поднимался густой туман, струи которого клубились между деревьями и кустами подлеска. Серебряные столбы водопадов ныряли в эти облака и вновь появлялись в них гораздо ниже. Хансиро отобрал у Касанэ сундук, несмотря на отчаянное сопротивление девушки.

К тому времени, как три путника подошли к перевалу Судзука, день еще только клонился к вечеру, но плотные серые тучи едва пропускали неверный свет, и дождь лил как из ведра. Нависавшие над тропой кедры усиливали сгущавшийся полумрак, и дорога из просто крутой сделалась опасной. По склону горы текли потоки мутной воды и катились комья липкой серой грязи.

В одном из узких мест Касанэ подошла слишком близко к краю пропасти, и мокрая земля заскользила у нее под ногами. Девушка громко вскрикнула и полетела в бездну.

— Касанэ! — Кошечка легла на живот и перевесилась через край осклизлой воронки, образовавшейся там, где только что стояла ее подруга. — Касанэ! — кричала она, не замечая, что струи воды, несущейся с бешеной скоростью, заливают ее лицо.

Касанэ неудержимо скользила вниз, отчаянно цепляясь руками за голый мокрый камень. Ее лицо все уменьшалось, и Кошечка видела застывший на нем ужас. Вдруг ноги Касанэ уперлись в небольшой выступ скалы. Этот толчок остановил ее движение к гибели. Девушка ухватилась правой рукой за корни чахлого куста и чудом спаслась от падения в пропасть, на пенные гребни бурлившей внизу реки. Бледное крошечное лицо дочери рыбака было почти неразличимо в клубах тумана.

Хансиро всегда носил с собой конопляную веревку: в его профессии умение крепко завязать узлы часто имело большое значение. Воин бросил мокрый конец Касанэ, но тот не достиг цели, веревка оказалась намного короче, чем надо. Хансиро привязал к ней свой и Кошечкин пояса, потом добавил к ним набедренные повязки. Но и этого оказалось мало: конец веревки повис над самыми кончиками пальцев вскинутой руки Касанэ. Девушка попыталась вскарабкаться выше и снова чуть не свалилась в пропасть.

Кошечка и Хансиро огляделись вокруг, пытаясь обнаружить поблизости какого-нибудь путника. Но дорога была пуста, и дождь не ослабевал.

Хансиро размышлял, принимая решение: Кошечка сильна и сумеет спустить его вниз на веревке, но она не сможет вытащить из пропасти двоих.

— Я спущусь к ней, — заявила Кошечка и попыталась отобрать веревку у Хансиро, но тот крепко сжал кулак. Взгляд молодой женщины сделался упрямым. Дождь стучал по ее лицу.

— Если она погибнет, пока мы спорим, я брошусь вслед за ней! — Кошечке пришлось кричать, чтобы Хансиро расслышал ее сквозь свист внезапно налетевшего ветра.