Александр Говоров - Византийская тьма

Андроник пояснил, что пригласил в синклит всех, кто неправедно пострадал в царствование Мануила. Поскольку казненных не поднимешь из могил, то это те, которые были по прихоти тирана лишены света очей…

«И ты, — хотелось сказать Денису, — никого не приказывал ослепить?»

А принц называл благообразных слепцов, с умудренными лицами, однообразно одетых в светлые одежды. Услышав свое имя, они вставали, с достоинством кланялись.

— Бывший доместик Аарон Исаак… По навету царицы ложно обвинен в том, что перелистывал Соломонову книгу, вызывая тем самым град и бурю. Сиф Склир якобы заколдовал персик, который посылал своей невесте. Ослеплен, но все равно женат на той девице. Харавгий Феодор сам не знает, за что лишился глаз, говорит, государь был не в настроении…

Список был длинный, принц передал его чтение Евмагию Макремволиту, сам только выразительно кивал головою, как будто хотел сказать: вот видите?

Взял слово самый высокородный из слепцов Аарон Исаак, и он сказал буквально следующее:

Господин! Позволь мне в результате всего моего опыта дать тебе дельный совет. Не ослепляй больше никого. А прямо смертию казни, убивай, за малейшее тяготение к измене — у-би-вай! Я же вот лишился глаз, а дышу, живу, мыслю и надеюсь еще всем врагам моим отомстить!

— Скотина! — выразительно сказал Никита Акоминат.

Все даже головы опустили, как будто негромкий голос Никиты был бичом.

— Убивать, убивать! — уже нервно повторял Аарон Исаак, видимо припомнив все свои обиды. — И вообще, хочешь быть царем — будь им. Ты слишком миндальничаешь, прости.

После таких речей никто не рисковал высказываться. Слышались только шаги принца и свист флейт на дальней балюстраде — менялась стража. Евматий подал свиток — только что прибыл гонец из Сицилии. Андроник быстро прочел его, отбросил, будто это было раскаленное в пламени железо. Но потом велел Евматию поднять его и прочесть вслух.

— Начальник кораблей в Сицилии Малеин переметнулся на сторону короля. Там он подбивает его напасть на римские пределы.

Это была злободневная иллюстрация к речам Андроника. Всегда молчаливый и даже чем-то загадочный Дадиврин, начальник ликторов (то есть командующий дворцовой гвардией), высказался:

— Пора кончать вам с Алексеем. Где много власти, там ее нет. Зачем на троне этот ублюдок? Место ему в монастыре.

Вот тут все окончательно прикусили язычки. Это уж не просто обсуждение непорядков в государстве, это государственный переворот.

— Заговор? — подмигнул Никита Денису. — Теперь ясно, для чего нас сюда вызывали, чтобы всех одною бечевой связать.

Андроник круто переменил тему разговора и сообщил, что всех синэтеров своих он решил разослать по провинциям в качестве преторов с особыми полномочиями.

— Конечно, и столица еще клоака зла и бесчестия. Но судьба империи решается в фемах. Лев Хамарет, сотник моей личной стражи, я тебе доверяю безмерно. Посылаю тебя в Лакедемон, будь там львом, как обязывает тебя твое имя…

У Дениса произошел всплеск памяти, и он вспомнил из далеких своих семинаров, что Лев Хамарет был как раз одним из немногих, не покорившихся крестоносцам. Следовательно, он правил Лакедемоном счастливым двадцать и более лет.

А принц называл отправляемых в качестве преторов и характеризовал степень их верности.

— Пупака! Не глядите на него, что внешностью простоват и даже на лесного медведя похож. Нам однажды довелось прибежать к нему, спасаясь от преследований, он не колеблясь дал нам кров и защиту. Когда же настала пора отвечать ему перед мучителями, глашатай объявлял: «Так будет со всяким, кто приютит врага царева…» А под плетьми мужественный этот Пупака говорил:

«Пусть, кто хочет, меня бесчестит, но я не выдам моего друга и благодетеля!» Вот он, этот Пупака, смотрите, вот он!

Пупака смущенно улыбался и сверкал медвежьими глазками из давно не стриженной бороды.

А Исаак рыжий, не дождавшись назначений для себя, не выдержал и закричал, как молодой петушок:

— Да здравствует Андроник Великий!

Денис также не услышал себя в списке командируемых преторов, это его удивило, и он, после окончания синклита, прошел прямо на веранду Андроника.

— Ты тоже хочешь ехать? — переспросил принц рассеянно, он уже был занят другими мыслями и делами. — А мы думали, ты вернешься в свой далекий мир.

— У меня жена беременна, — сказал Денис без обиняков.

Андроник отложил бумагу, в которую вчитывался, и хмыкнул.

— Жена? — он снова хмыкнул. — А как же родина, родители и все такое? А мы надеялись, что ты все-таки привезешь нам пулемет.

«Этому прагматику, — подумал не без досады Денис, — послать на восемьсот лет вперед все равно что в какой-нибудь дачный Редеет». И привел еще аргумент:

— К тому же я докладывал всевысочайшему — привезти какую-нибудь вещь оттуда просто нереально…

Он приготовился к усиленному сопротивлению начальства. Но его не последовало. Принц относительно него имел какое-то запасное решение. Он велел позвать Агиохристофорита, а Денису сказал:

— Вот что. Поступим с тобою по-евангельски. Делай как хочешь. Поезжай тогда в Пафлагонскую фему — оттуда ворох жалоб.

Явился Агиохристофорит, гоня перед собою кир Валтасара со связанными руками. Тот раскланивался, стараясь не терять благообразия, уставил немигающий взгляд на Дениса.

— У, лжесвидетель! — замахнулся Андроник, наведя сугубый страх на Валтасара. — Расстригли его, как я велел? Значит, он теперь не поп?

Толкнул его к Денису.

— Забирай, по римскому кодексу он принадлежит тебе. Если не желаешь проводить экзекуцию сам, крови, скажем, боишься, могу одолжить моих личных патриархов — Ной и Аввалиил до этих дел большие доки.

Бывший поп бухнулся на колени так, что задрожала мебель на каменном полу.

«Этот принц действительно непредсказуем, — подумал Денис. — Никогда нельзя быть готовым к поворотам его фантазии». Одно понимал четко — нельзя давать втянуть себя в кольцо каких-нибудь расправ.

Поэтому, переспросив, будет ли исполнено в любом случае его желание, и получив заверения, объявил — бывший кир Валтасар свободен, он не знает на нем вины.

— Тоже по-евангельски, значит? — саркастически заметил принц и велел Валтасара развязать. Бывший поп огляделся отсутствующими глазами и поспешил убежать.

Когда веранда принца наконец обезлюдела и Агиохристофорит остался с повелителем наедине, он подступил к нему с вопросом:

— Скажи, всевысочайший, снизойди до скудости моего ума. Ты же сам велел мне собрать сведения на этого Дионисия и вдруг…

Принц оторвался от чтения письма и косо взглянул на своего наперсника.