Бог не играет в кости - Николай Андреевич Черкашин

«Свобода человека от страха, главнейшее его право»

Милый мальчик, как рано он обрел великую мудрость! Жив ли он?

На второй день пребывания в первом бараке Мотря вывела Галину к молодому чубатому полицаю, который пришел «за бабой». Это был простоватый хлопец из окрестной деревни; его призвали в Красную Армию в день начала войны. Здесь, под Барановичами, его даже не успели обмундировать, не успели вручить оружие. Таких, как он, было несколько тысяч человек, из них должны были сформировать 17-й стрелковый корпус, но фатально не успели. В бой пошли только те, кому успели раздать винтовки, остальных увели под прикрытие леса. Прикрытие оказалось плохим. Самолет-разведчик засек скопление большой массы призывников, и немцы проутюжили лес бомбардировщиками. Люди погибали не только под взрывами бомб, но и под падающими деревьями, под расщепленными стволами. Куприян, так звали парня, получил нервный тик, и теперь у него дергалась левая щека – как будто он хотел согнать с нее муху. Галина сразу поняла, что этот деревенский увалень, наделенный природной мужской силой, сможет ей помочь. Куприян робел, он стеснялся ее, хотя и купил ее тело в полное свое распоряжение на целых два часа.

– Я тебе нравлюсь?

– Очень! – смущенно признался парень.

– Хочешь, я с тобой вместе стану жить, и готовить тебе стану, и стирать, и все, что захочешь? Только забери меня отсюда!

– А как?

– Здесь девушек иногда на всю ночь выдают. Даже увозят куда-то. Увези меня. А там я как будто бы сбежала.

– А так можно?

– Так нельзя – взял, верни на место. А если сбежала, так не тебя накажут, а охранника, который выпускал. Ты же не охранник?

– Не. Я на чугунке роблю. А где жить станем?

Судя по всему, Галинина идея ему понравилась.

– У меня тут тетка живет, – вдохновенно врала Черничкина. – У нее будем жить. Она добрая.

– Ой, у меня тута тоже тетка живет. В Новой Мыши.

– Вот и будем в Новой Мыши жить. Только в следующий раз захвати женскую одежонку какую-нибудь. Переоденешь меня, чтоб в глаза не бросалась.

Всю ночь Галина не спала, боялась поверить в реальность своего плана. Куприян не подвел. Вечером приехал на велосипеде с четвертью самогона и выкупил ее до утра. Усадил «жонку», как он теперь ее называл, на раму и повез в пригород Барановичей – Новую Мышь. По пути остановились возле руин сгоревшего дома. Галина быстро переоделась в какое-то женское тряпье из сумки Куприяна – линялое ситцевое платье, обвязала голову платком, оставила только армейские туфли.

Ехали долго, Галина набила попу на жесткой раме, и Куприян подложил под нее свой пиджак.

Тетка, пожилая вдова с неприятно тонкими поджатыми губами и переосветвленными волосами, не очень-то обрадовалась визиту племянника да еще с подругой, непонятно откуда взявшейся, явно «восточницей», но постелила им в небольшом лямусе под соломенной крышей. В жаркое время она спала там сама, поэтому комнатка была прибрана, а в углу висела иконка Ченстоховской Божией Матери.

– Вот вам! – сказала она. – Любитеся тут!

И пригласила к ужину на запеченную в печи бульбу.

Галина все еще не могла поверить в свое избавление от страшного лагеря. Она не знала, что будет дальше, что будет делать, куда пойдет отсюда. Да и идти было некуда. Как сказала тетка после заутренней, немцы стоят уже под Смоленском. Так это или не так, но уже полдела, что она вернулась в нормальную жизнь.

Через месяц Куприян съехал от тетки – ему удалось получить комнатку в бараках бывшей железнодорожной бригады напротив Полесского вокзала. Там они прожили до лета сорок второго года. А потом Галина уговорила его уйти к партизанам:

– Наши придут, тебя расстреляют. Даже я не смогу заступиться.

– А что, Советы вернутся?

– Еще как вернутся! Можешь не сомневаться! Лучше мы дождемся их в лесах.

Простодушный Куприян верил «жонке» безоглядно, принимая все ее идеи безоговорочно. Поднакопив продуктов – круп, сала, сухарей, они уехали в Беловежскую Пущу. Там местные жители свели их с партизанами. По великому счастью, у Черничкиной сохранилась красная книжечка удостоверения личности. Командиру отряда очень понравилось то, что она имела дело с почтовыми голубями. Для партизан это был самый удобный вид связи. Ей принесли голубей, и она стала их тренировать с большим знанием дела. Для Куприяна тоже нашлось дело – он хорошо знал барановический железнодорожный узел и его пару раз отправляли туда на разведку.

Их поселили в отдельной – семейной – землянке, а в мае сорок третьего Галина родила мальчика. Но ребенок умер через месяц от диспепсии – у матери пропало молоко, а коровье нежный организм младенца не вынес. Галина с трудом пережила этот удар судьбы. Куприян схоронил младенца на поляне и вырубил крест из векового дуба. Но через месяц и сам погиб в перестрелке с полицаями. Галина делила свое горе с голубями. Птицы понимали ее, и она понимала их. Командир отряда, бывший председатель колхоза, только удивлялся, как четко работает голубиная почта, и предлагал Черевичкиной остаться после войны в его колхозе под Брестом. В колхозе она не осталась, а в августе сорок четвертого, сразу же после освобождения Белоруссии, уехала к себе на родину в Кишинев. Там ее дожидалась мама. Галина устроилась на работу в школу, преподавать биологию.

Однажды после уроков в класс вошел статный красивый офицер. Это был Василий Горохов. Теперь уже майор и… инвалид. При освобождении Белостока он потерял кисть левой руки. Галина очень обрадовалась ему, и стала уверять, что и без левой кисти можно жить, главное, что рука в принципе цела. Долго вспоминали предвоенную жизнь…

– Как ты меня нашел? – изумлялась она.

– Твой адрес остался в учетной карточке личного состава. Где ж тебя искать, как не дома?!

Через неделю они поженились…

Глава сорок первая. Судьба генерала