Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ) - Голон Серж

Беранжер подошла к ней и дрожащей рукой начала приглаживать ей волосы.

Анжелика вглядывалась в даль и пыталась проследить за продвижением флота ирокезов, поэтому она сделала нетерпеливый жест, чтобы отстранить молодую женщину. Но г-жа де ла Водьер заупрямилась и в несколько приемов соорудила прекрасную прическу. Это занятие на несколько минут отвлекло ее от мрачных мыслей. Сабина де Кастель-Моржа вошла в замок и вернулась, неся пальто Анжелики. Ночь была холодной.

Лишь почувствовав, как ее дрожащие плечи окутали теплой одеждой, Анжелика вспомнила о существовании двух других женщин.

— Благодарю! — сказала она. Она посмотрела на обеих.

— Вы можете уйти, если вид этого спектакля слишком тягостен для вас.

Но они покачали головой.

— Они не остановились? — с надеждой в голосе тихо спросила Сабина де Кастель-Моржа.

— Увы! Боюсь, что они просто поджидают остальных.

При входе в узкую гавань флот ирокезов перестроился. И теперь он продолжил движение; во главе была самая большая пирога, а за ней следовали четверки. На первой лодке стоял «жонглер», затянутый в бизонью шкуру, с мордой животного на голове.

Различив на борту лодки это чудовище в свете факелов, Беранжер сдавленно вскрикнула и бросилась к Анжелике.

— Мы погибли! Мы все умрем!

— Не смотрите.

Жена прокурора спрятала лицо в ладонях. Она не знала, что лучше: закрыть глаза или уши. Время от времени она подглядывала сквозь пальцы, завороженная этим зрелищем, потом вдруг страх охватил ее, и, отвернувшись, она уткнулась в плечо Анжелики.

На притихший и ослепший Квебек обрушилась лавина завываний и гневных окриков.

— Вы нас предали, французы!

— Мы протянули вам руку, а вы выстрелили по открытой ладони!

Можно было не прислушиваться к тому, что говорят, достаточно было просто слышать эти крики, чтобы волосы вставали дыбом.

— Посмотрите, в порту не потушены огни. Старый Топен бежал по берегу, чтобы успеть потушить факелы. Он отправил своих сыновей и теперь спешил к ним на помощь.

— Скорее! Скорее! Они уже здесь! Бегите в первое же укрытие!

Ему осталось только погасить жаровню в конце мыса. Как только он добежал до нее, завывания индейцев настигли его, как снежный ком. Он вдавил голову в плечи. Первые лодки проплывали мимо. Они были так близко, что он мог их рассмотреть, прикоснуться к ним: он видел их разукрашенные лица, их жестокие глаза, их рты, извергающие проклятия. На каждой лодке стоял лучник с натянутой тетивой. Топен оставил в покое свою жаровню. Тушить или нет? Это не играло никакой роли, факелы индейцев освещали все кругом. А кроме того, эти животные могут видеть и в темноте. Он повернулся назад и побежал к прибрежным домикам; никогда раньше это расстояние не казалось ему столь длинным. Ни одна стрела не остановила его, вонзившись в его спину, и он ввалился, цел и невредим, в первый же дом. Это был дом ле Башуа, тот открыл дверь и тут же захлопнул ее.

Было очевидно, что индейцы с трудом продвигаются вперед, борясь с сильными встречными течениями. Они отдавали все силы, чтобы противостоять бурной реке, суровой и неприступной, как и этот город. Онемевший город в ночи.

— Мы пригласили вас в наши вигвамы. Мы убили наших собак, чтобы накормить вас… Но вы открыли огонь по нашим жилищам прежде, чем успели прожевать мясо…

Четверка за четверкой, лодки продвигались вперед. Время от времени одна из них, на которой находился колдун в шкуре животного, вырывалась из общего ряда.

Анжелика вспомнила символы Пяти Народов: волк, медведь, лис, паук и косуля. Рядом с ней тихо стонала Беранжер и читала молитвы: «Господь, сжалься над нами! Святая Мария, Матерь Божия, молись за нас, бедных грешников, в час нашей смерти!»

— Вот Уттаке! — вздрогнув, произнесла Анжелика. Она почувствовала в своей руке руку Сабины де Кастель-Моржа. Уттаке стоял в лодке, один, под развевающимся флагом с изображением черепахи, символа ирокезской конфедерации. От него исходила недюжинная сила. Он поднял голову и увидел ее.

Он увидел ее. В луче света. Там, наверху. На пороге горделивого жилища Ононцио, вместе с двумя своими сестрами, прижавшимися к ней! Он увидел ее. Это была она, Кава, звезда из легенды, смелая и прекрасная. Она провожала его.

Это воодушевило его. На этот раз она видит его во всем его могуществе и славе. Она видела его таким, какой он есть, не просто воин, рыскающий по лесу, а вождь великой нации.

Когда его лодка проходила мимо темного мыса, он порадовался, что она сохранила свет только для себя, для себя и для него. В этом она выразила ему свое почтение, она преклонялась перед ним в этой ночи, когда все замерло вокруг.

Тогда он дал волю своим чувствам. Он поднял свои руки и, потрясая томагавком, закричал:

— Нормандцы, я уничтожу вас… Я сорву кресты, которые вы повесили… Я подвергну вас пыткам… Я разорву вашу грудь и съем ваши сердца…

Его зычный голос отражался от прибрежных скал и уносился вдаль.

— Своими зубами я вырву ногти с ваших пальцев… Я отгрызу ваши пальцы и выплюну их в огонь… Я утоплю вас в котле войны…

Для тех, кто понимал, было отчего схватиться за ружье и раз и навсегда покончить с самым большим врагом Новой Франции. Для тех, кто ничего не понимал, это было еще ужаснее. Голос рокотал в ночи, внушал страх и отчаяние.

— Демон! Демон! Пусть он замолчит! — умоляла Беранжер, схватившись за Анжелику и пряча свое лицо, уткнувшись ей в плечо. Всех охватила паника: вдруг, привлеченные криками ненависти и призывами к убийству, лодки вернутся н высадятся на берег?

Майор д'Авренсон колебался.

— Может, дать приказ стрелять? — тихо спросил он.

— Нет, нет! Во имя Бога, неужели вы не видите? Они уходят!

Наконец лодка Уттаке скрылась из вида. Он умолк, но еще долго смотрел на освещенный силуэт на вершине холма.

Это была его последняя песня. Его неисполнимая мечта, ради которой он снарядил экспедицию, сумасшедшую по своим замыслам. Он сомневался, что когда-нибудь сможет провести настоящую военную операцию, чтобы поддержать престиж ирокезов. Силы ирокезов истощены. Их отбросили в долины, где они и будут жить, как последние свободные воины.

Казалось, что проход трехсот ирокезских лодок длился целую вечность.

Мало-помалу напряжение в городе ослабло. Многие через приоткрытые ставни наблюдали за удивительным спектаклем: длинные черные лодки скользили по воде под огненным дождем, падавшим от факелов. Гладь реки отражала свет этих факелов и яркие оперенья на головах индейцев.

Взгляды пытались различить, не увозят ли с собой индейцы пленников с острова Орлеан или с побережья Бопре…

Ближе к концу, когда темнота поглотила предпоследние лодки, в одной из них различили мужчину и двух маленьких детей, которые плакали и протягивали руки в направлении города.

Затем темная масса скрылась за поворотом реки, последние каноэ растворились, лишь отблеск факелов и эхо голосов напоминали о проходе ирокезов. Свет померк, возгласы утихли. Ночь упала на город и на реку и, укрыв их своим мягким крылом, увлекла их в глубины мрака и молчания.

Анжелика опустила руки и глубоко вздохнула. Два других вздоха эхом отозвались ей, Анжелика не Пейрак, Сабина де Кастель-Моржа и Беранжер-Эме де ла Водьер посмотрели друг на друга. Они вдруг обнаружили, что во время этого ужасного испытания они цеплялись друг за друга, молясь, плача и подбадривая друг друга. Сабина была самой молчаливой, Беранжер самой напуганной, но Анжелика понимала, что именно в их поддержке она черпала силы, это помогло ей пережить то страшное напряжение прошедшего часа.

Хором они вздохнули еще раз и сказали: «Господи, благодарю!»

В Квебеке почти не спали этой ночью. Жители Нижнего города, которые ближе всего были к размалеванным завывающим индейцам и наблюдали за ними, выплеснули свои эмоции в тавернах. Детей тоже взяли с собой. Им тоже дали вина, пива или водки, этим детям Нового Света, которые больше ничего не боялись. Они навсегда сохранят воспоминания об этой ночи, об этом аде, когда они собственными глазами увидели тысячу индейцев, проплывающих мимо Квебека и изрыгающих проклятия в адрес французов.