Террор. Кому и зачем он нужен - Николай Викторович Стариков

Работа адвокатов чувствуется в его показаниях. Например, пытаясь уйти от однозначно отрицательной формулировки «убийство дипломата», он попытался добавить эмоций: «Я хочу еще прибавить, что я убил Войкова не как посланника, а как члена Коминтерна»[66]. Хотя в другом месте прямо говорил, что решил убить именно посланника, именно Войкова, за то, что тот не дал ему документы на проезд в Советскую Россию.

Во время судебного заседания всплывали интересные факты, которые много говорят тем, кто знает историю России и помнит, кто осуществлял теракты в нашей стране в начале ХХ века. Отец Бориса Коверды (Софрон Коверда) тоже дал показания суду.

«В Вильно еще в царское время я принадлежал к партии социалистов-революционеров и принимал участие в нелегальной работе».

«Когда наступил переворот, я принимал участие в уличных боях против большевиков. Однако после переворота большевики мобилизовали меня и назначили комендантом этапа, потом меня забрали в армию. Я не мог примириться с таким положением вещей и в 1921 году нелегально бежал из России, перейдя границу под Несвияжем. Семья моя была тогда уже в Польше. Я перешел польскую границу как офицер Красной армии».

«При Керенском в 1917 году я боролся против большевиков и говорил об этом с Борисом».

«…Я начал издавать в Варшаве газету «Крестьянская Русь». Это был орган организации Савинкова, демократического направления. Я издавал эту газету, пока у меня были деньги. Я – белорус, моя жена тоже»[67].

Смотрите, как интересно. Софрон Коверда оказался эсером, который принимал участие в нелегальной работе в царское время, потом активно с оружием боролся против большевиков. При этом он был не рядовым участником самой кровавой партии русской истории, но издавал для социалистов-революционеров газету Бориса Савинкова, который, как я напомню, был фактическим главой одной из террористических группировок, боровшихся против СССР. С одной стороны были террористы «левого толка» Савинкова, с другой – террористы из Белого движения, о которых мы поговорим чуть ниже. Как вы думаете, такой папа влиял на своего сына, увлекая его левыми идеями эсеров?

Обратим внимание, что себя и свою жену Софрон Коверда назвал белорусами, а их сын себя называет русским. Это значит, что идейно Борис Коверда был отнюдь не левым, в этом его расхождение с отцом. А что же общее? Готовность к террору и вооруженной борьбе с властью, которая тебе не нравится. А флаг для этого террора может быть разным.

«Мне жаль, что я причинил столько неприятностей моей второй родине – Польше, – сказал на суде Борис Коверда. – Вот в газетах пишут, что я монархист. Я не монархист, а демократ. Мне все равно: пусть в России будет монархия или республика, лишь бы не было там той банды негодяев, от которой погибло столько русского народа»[68].

Что характерно, в Советской России ситуацию видели именно так! Сомнений в том, что за террористическим актом стоит большая политика, а вовсе не молодой идеалист, у советской печати не было. «Выстрел, поразивший на главном варшавском вокзале т. Войкова, был вспышкой молнии, осветившей провокационную работу британского империализма по вовлечению Польши в военную авантюру против СССР. И, как бы в подтверждение этого, появилось в виленском органе польских монархистов «Слово» (от 11/VI) весьма характерное интервью с есаулом Яковлевым. Яковлев заявил следующее: «Коверда приходил ко мне неоднократно, зная, что я имею много русских книг и журналов, издаваемых за границей, которых он не мог бы найти в Вильне в другом месте. Видывал я его только в типографии, где одновременно печатались «Новая Россия» и «Белорусское слово»… «Несомненно, война какого-нибудь государства, а в первую очередь Польши с Советской Россией, значительно помогла бы нам… Мы, русские эмигранты, не можем отрицать того, что мы боремся и будем бороться с большевиками на жизнь и смерть всеми доступными нам средствами: террором, насилием, огнем и мечом». Одновременно с этим заявлением Яковлева появились в варшавских газетах «Курьер Поранны» и «Наш Пржеглонд» сообщения о том, что обыски, произведенные в Вильно у русских монархистов, дали в руки следственных властей обильные материалы о деятельности белогвардейских террористов в Польше… И вдруг примерно с 10–11 июня тон польской прессы резко изменился, словно по мановению какой-то таинственной дирижерской палочки. Газеты забили отбой и обрушились на СССР с неслыханными чудовищными нападками вплоть до обвинения нас самих в убийстве Войкова. Появились сообщения о том, что следствие не установило абсолютно никакой связи Коверды с русскими монархистами в Польше»[69].

Но вернемся к суду. Каков должен был быть приговор суда? Умышленное убийство, сознательное и хладнокровное. Убит глава дипломатической миссии, но ведь он же из России. И суд учитывает «чрезвычайно важные смягчающие вину обстоятельства, к которым следует также причислить глубокий патриотизм подсуд. Коверды и глубину понимания им страдания его сородичей – дают суду возможность приговорить Коверду к бессрочным каторжным работам»[70]. То есть вместо смертной казни – бессрочная каторга. Убит же не французский и не британский, а всего лишь дипломат из Советской России. Но и это еще не все. В приговоре написали, что Коверда должен оплатить судебные издержки, и тут же указали: освободить его от их уплаты. А далее суд постановил обратиться через министра юстиции к президенту Речи Посполитой (Польши) с ходатайством о замене Коверде бессрочных каторжных работ теми же работами на пятнадцатилетний срок. Молодой террорист убил русского, поэтому вместо пожизненного просим дать 15 лет.

Сложно не согласиться с оценками советской стороны: «Перед судом прошел ряд специально подобранных свидетелей, которые всеми способами обеляли Коверду, изображая его невинным отроком с кристальной душой и голубиным сердцем. Обычно с понятием суда связано представление о защите и обвинении. Суд над Ковердой, в сущности, не имел обвинения. Прокурор и защита разделили между собой труд, целью которого было представить Коверду в виде «национального героя». Государственный обвинитель, изложив в начале своей речи формальное содержание соответствующих статей кодекса, в дальнейшем фактически защищал Коверду. Прокурор, призванный защищать оскорбленный убийством посла престиж польского государства, констатировал сразу, что варшавское преступление – это всего-навсего «столкновение двух атомов в безбрежном пространстве… Сравнив убийцу с Иваном Сусаниным, прокурор закончил свою обвинительную речь призывом к милосердию»[71].

Вот тут самое время пару слов сказать об авторе книги, которую мы столь много цитируем, «Убийство Войкова и дело Бориса Коверды», что очень оперативно увидела свет в Париже в том же самом 1927 году. Автор ее на обложке обозначен лишь двумя буквами: С. В. За ними скрывался Сергей Львович Войцеховский. Про