Сергей Городников - Порученец Царя. Персиянка

– Как зовут-то? – вдруг вполголоса спросил Удача, приостанавливаясь у ступеней.

Поколебавшись в растерянности, парень наконец вспомнил и отозвался тихим шёпотом:

– Антон. – И сам спросил: – А тебя?

Удача назвался, и толкнул узкую дверцу. Безжизненная тишина царила в вытянутой сводчатой передней, когда они пересекали её, чтобы попасть к служебным комнатам дьяков и воеводы. Прислушиваясь и всматриваясь в очертания помещений, они приблизились к нужной Удаче двери. Она не имела замка или засова и поддалась прямому нажатию плеча, обнажила порог знакомой царскому посланцу комнаты. Сияния полумесяца за окном было достаточно, чтобы рабочее помещение воеводы хорошо просматривалось. Голубоватая полоса света косо подала на часть стола, и первым делом Удача именно на эту полосу света положил кандалы и молоток кузнеца. После чего занялся сундуком воеводы. С помощью кузнечных щипцов он дёрнул стянутые дужкой замка петли, и после изрядной возни ему удалось вырвать нижнюю, крепящуюся на основе.

Внутри раскрытого сундука подорожного пропуска не оказалось, хотя он отчётливо запомнил, как воевода сунул пропускную бумагу именно в этот сундук. Но на стопках накрытых пустыми мешочками денег лежал другой свёрнутый лист. Развернув его, бегло просмотрев написанное, он просунул лист под надетый на шею и подвязанный на поясе кожаный передник кузнеца, усыпанный мелкими, прожжёнными искрами отверстиями, и спрятал под рубаху. Золотые и серебряные монеты, разложенные стопками для удобства счёта, заполняли нутро сундука почти наполовину. Они отчасти примирили его с потерей важного пропуска.

– Подручная наградная казна воеводы и... наверняка, взятки, – негромко пояснил он своему спутнику, который уставился на деньги, словно впервые увидел столько и не верил своим глазам. Антон сглотнул слюну и потянулся пальцами к монетам, похожий на углядевшую дичь легавую, которую вывел из оцепенения стойки голос охотника. – Их-то мы и возьмём. Как плату за то, что он мне не вернул.

Удача выложил на освещённый край стола пустые мешочки, и вдвоём они быстро заполнили их. Кожаные – золотыми монетами, а холщовые – серебряными. Наконец, когда мешочки закончились, цепко перехватив запястье Антона, он отстранил его руку и закрыл крышку.

– Ты что?! – недовольно зашипел парень. – У меня же карманы. Надо всё забрать.

– Нам лишние деньги будут мешать, – жёстко возразил Удача, сразу пресекая возражения. – Голова стоит дороже. – Не желая замечать хмурое несогласие парня, он глянул за окно, на будку с дозорными стрельцами и пробормотал озабоченно: – Теперь бы выбраться без лишнего шума.

Расшитая красными и синими кружевами белая занавеска прикрывала в стене какое-то углубление. Без определённой цели приподняв край занавески, он обнаружил за ней полку, на полке стаканы и три бутылки с прозрачной жидкостью. Его расширенные в полутьме зрачки сверкнули оживлением от внезапной мысли. Выдернув затычку из бутыли побольше, он понюхал горлышко.

– Тминная водка, – объяснил он вполголоса, разом повеселев. – То, что нам надо.

Прополоскав водкой горло, выдул её брызгами на рукава и штаны. Затем плеснул на рубаху у живота, а бутыль поменьше сунул в карман передника. Запах водки стал распространяться от него, как от горького пьяницы после запоя. С сапожка он пальцами счистил пыль и грязь, размочил их водкой и обмазал щёки и скулы, чтобы скрыть, сделать внешне неопределённым свой возраст. Всё вместе это заняло у него не больше пары минут. Увлечённый ещё одной внезапной мыслью, он небрежно прихватил из сундука пригоршню мелкого серебра, ссыпал в карман с бутылью и на этот раз окончательно закрыл крышку.

Тщательно сложив в сумку кузнеца все колбаски денег, он сверху впихнул молоток и щипцы, встряхнул сумку, удостоверился, что в бряцании металла трудно угадать звук монет. Затем отвлёк парня, как от удивления его приготовлениями, так и от недовольного бормотания и тоскливых взглядов на сундук, тихо рассказал, что тот должен делать. И не терпящим возражения распоряжением и жестом приказал ему следовать за собой. Уверенным скорым шагом он покинул рабочее помещение воеводы, вернулся в переднюю палат, где его поведение в корне изменилось. Нарочито затопав, он затеял с засовом у парадного входа шумную возню, которая сопровождалась протяжными скрипами и лязгом, словно засов всячески сопротивлялся, никак не выпускал желающего покинуть палаты. Наконец, как бы от неловкого толчка плечом, резная дверь раскрылась, и Удача, под видом кузнеца, пьяно вывалился наружу и упал на четвереньки.

Такое поведение кузнеца привлекло внимание дозорных стрельцов и, подобно забавному зрелищу, развеяло их тихую скуку.

Нетвёрдо переставляя ладони, а после них колени, шатающийся кузнец кое-как отцепил носок сапожка от порога, на четвереньках подобрался к ступеням крыльца. Этот способ перемещения не вполне совпадал с его представлениями о том, как нужно передвигаться человеку, и у ступеней он не сразу, не с первой попытки ухватился за каменный столб, постарался, насколько удалось, подняться на ноги. Однако стояние с обхватом столба, так и не достигнутое в полной мере, показалось ему ненадёжным, и он предпочёл вернуться на четыре опоры, при этом стал бурчать под нос нечленораздельные рассуждения. Но и четырёх опор на спуске оказалось недостаточно – сорвавшись с последней ступени, он повалился боком на землю и притих. Двое из стрельцов переглянулись со старшим дозора, а отпущенные его кивком и кратким распоряжением: «Сходите!», – неспешно отправились от будки к крыльцу, поглядеть, что там случилось. Кузнец зашевелился прежде, чем они приблизились. Опять кое-как привстав на колени и, вроде новорождённого телка, упёршись в землю широко расставленными руками, он слабо потряс головой, будто собирался уплотнить и вернуть на свои места разбегающиеся мысли.

– О, мой бог! – расслышали стрельцы его бормотание.

Не замечая, что они остановились рядом, он забеспокоился, непослушной рукой полез в карман передника, откуда вытянул бутыль и, как смог осторожно, поставил её перед носом. Не доверяя глазам, на ощупь убедился, что она цела и закупорена и заметно успокоился. Затем снова сунул пятерню в карман передника, с недоумением горстью выгреб, что там звякало, при этом неловко рассыпал часть серебряных полтинников под животом. Хотел было заняться их поиском, однако сапоги стрельцов отвлекли его и несказанно удивили. Уставившись в них, он, казалось, позабыл про бутыль и рассыпанные деньги.

– Ты чего шумишь? – сверху мягко спросил его молодой худощавый стрелец.

Кузнец приподнял, запрокинул голову. Пошатываясь на руках, осклабился и воскликнул с пьяной радостью: