Геннадий Ананьев - Князь Воротынский

Делиться своими мыслями князь Воротынский, однако, не позволял себе. Только четверым решил довериться полностью (дьяку Логинову и своим боярам), послушать их, не возразят ли, а если нет, то сообща обмозговать несколько возможных вариантов. Остальным же воеводам, даже первым всех пяти полков, указывать только то, что их касается, не знакомя с общим замыслом до самых последних дней, а может быть, до последнего часа.

В общем, когда собрал Михаил Воротынский своих бояр и Логинова, вернувшегося с удачной, как тот доложил, поездки, князь уже вполне уверился в правильности своего замысла и готов был отстаивать его выгодность, оттого и начал твердо, уверенно:

– Хочу бить Девлетку по чингисхановским наказам, только с еще большей хитростью.

– Воеводы речь! – с явным одобрением воспринял первые слова князя боярин Двужил.

А Логинов молвил со вздохом:

– Нужда заставит есть калачи.

– Верно, – согласился князь Михаил Воротынский. – Нужда изворачиваться заставляет. Одно я скажу: до Москвы Девлетку допускать нельзя. Да я и не желаю задохнуться, как мышь трусливая, в погребе своего дворца.

Подождал, не скажет ли кто какого слова, но ближние его советники промолчали, ибо не о том пока глагол князя, что можно обмозговывать, и тогда Михаил Воротынский продолжил. Теперь уже о сути своего замысла:

– Стеной встречать крымцев на Оке не станем. Пусть его переправляется. Все одно помешать мы ему не в силах. А дальше так: на ту дорогу, по какой пойдут главные силы, поставим полк Правой руки. Пусть поупирается чуток, но в большую сечу не ввязывается, поначалу попятится, будто под неудержимым нажимом татар, а затем и вовсе – пятки в руки. Вроде бы в Москву побежит полк. На самом же деле, оставив не более тысячи для огрызания на удобных холмах и на переправах, уйдет во фланг крымцам и станет теснить их сбоку. Левая рука тоже фланг татарский зажмет. Окажутся татары хоть и не в крепком, но все же в ощипе. Передовой опричный полк начнет хвост татарский щипать. Да не так, чтобы легонько, а со злостью. Девлетка наверняка не захочет иметь в тылу рать русскую и пошлет тумен-другой уничтожить наших ратников, только мы и тут не станем ввязываться в серьезный бой, а тоже – в побег. Смысл в том, чтобы привести преследователей к Большому полку. Вот тут мы их встретим.

– Верно, можно будет основательно вывернуть скулы тем туменам, прыти тогда у Девлетки поубавится, – с искренним восторгом воскликнул Селезень. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что теперь он боярин и должен хотя бы выглядеть степенным, рассудительным. Он оставался все тем же Николкой Селезнем, моментально воспламеняющимся, когда что-то ему ложилось на душу. Он не заметил даже, как посуровел челом Двужил, продолжал все так же восторженно: – Если сарацинский хан не совсем безмозглый, повернет разбойников своих. Обязательно повернет? Вот тут – под дых ему! По мордасам!

– Не гопай, пока не перепрыгнешь, – не сдержался Двужил. – Кто кому мордасы начистит, Богу одному ведомо. Пока же утихни, дай князю слово закончить.

– Да я, вроде бы, обо всем сказал, – решил слукавить Михаил Воротынский, промолчать и о переправах, и о мерах по обороне самой Москвы на случай, если Дивей-мурза разгадает его, Воротынского, замысел и посоветует Девлет-Гирею не отвлекать большие силы по мелочам, а идти, не теряя времени на Москву. Сам-то он в одном еще не определился: какую задачу поставить Сторожевому полку. Все остальное он продумал до мелочей, но посчитал не лишним послушать своих бояр и дьяка Логинова, а уж потом решить, в чем поступить по-своему, в чем согласиться с мнением своих соратников. А они молчали. На этот раз удивленные, недоумевающие. И только когда уже безмолвствовать стало невмоготу, заговорил Двужил. Пользуясь правом учителя княжеского:

– Сдается мне, до всего ой как далеко. Иль ты, князь, тронный город на произвол судьбы бросить надумал? Если так, худой ты воевода…

– Что посоветуешь? Как бывало прежде…

– Прежде ты, князь, княжичем был, дитем, теперь же – матерый воевода. Казань к ногам царевым положил. От одного этого слава тебе на веки-вечные. Иль уже считаешь, что Бога за бороду ухватил? Верхоглядством не занедюжил ли, грешным делом?

– Да нет, сердитый мой учитель, не задрал я носа. Просто пока что не все обмозговал. Надеюсь к тому же, что не пустопорожние слова от вас услышу. Особенно от тебя, боярин Никифор. Не серчай попусту, а пособи.

– Ладно уж, прости старика ворчливого, если что лишнего сказанул. А по делу если, то так: хитрить нужно с умом, не считая, будто татарва безмозгла. Один Дивей-мурза чего стоит. Да и темник ногайский Теребердей, ой, как не промах. Их шеломами не закидаешь, если еще прикинуть, что и шеломов-то у нас вдвое, почитай, меньше. Вот мой тебе, князь, совет такой: на переправах без боев не обойтись. Это – перво-наперво. Москву нельзя тоже открытой оставлять.

– Верно твое слово. Скажи только, как это сделать, чтобы двух зайцев одной борзой?

– Размести Сторожевой полк по монастырям. В Даниловом. В Новоспасском. В Симоновом. Испроси, князь, благословение первосвятителя. Вылазки оттуда делать зело ловко. Не поведет рать свою сарацинскую хан, не вытащив такие занозы. Тут и ты – в загривок. Да во всю силушку русских богатырей! Чтоб татарве тошно стало!

– Дело. Весьма разумен твой совет.

– Погоди, князь, не все я сказал. На переправах опричню поставь. Пушки для пособления. Не так, конечно, густо, но по полдюжины на каждую переправу отряди.

– Про водную рать не следует забывать, – вставил дьяк Логинов. – Не зря же лодьи и дощаники спешно ладим…

– Разумная твоя, дьяк, голова. Польза от твоей выдумки большая может стать. И урон крымцам будет, и для сокрытия хитрости нашей ратной.

Князь Михаил Воротынский не хотел растаскивать Передовой опричный полк по переправам, он считал достаточным небольшие заслоны из городовых казаков и ополченцев из приокских городов во главе со смышлеными воеводами, но совет боярина Двужила показался ему стоящим. «И в самом деле, Дивей-мурзе пальца в рот не клади».

А Никифор Двужил продолжал:

– Вестимо, весь полк по реке разбрасывать бессмысленно. Не более четверти его хватит. Пособить же опричникам могут стрельцы, дети боярские и казаки из порубежных сторож. Наказ им дать: стоять насмерть.

– Разумно ли? – усомнился сын Никифора молодой боярин Косма. – Верно, порубежники – ратники куда с добром, только кем их в лазутном деле заменить?

– Дельно, – с благодарностью оценил реплику Космы Двужила князь Воротынский не только по смыслу, но и по форме. Сам он готов был уже резко возразить Двужилу: «Порубежников не трону!» Косма же не только опередил его, но и преподал урок пристойности. Поглядел на Никифора, который все же насупился. Как же, яйцо курицу учит. Успокоил его.