Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

Сергеевич Матвеев. За поставцем царицы сидел и распоряжался отпуском кушанья ее дворецкий, а с ним – путные клюшники и стряпчие со всех столовых дворцов. К столу блюда и чаши приносили, и есть ставили, и пить носили царицыны стольники, малолетные дворянские дети, меньшие возрастом. Они же носили напитки и кушанья и в другие столы боярыням; средние возрастом стольничали особам более почетным, постарше – остальным боярыням. В столы смотрели, т.е. потчевали боярынь, дворовые боярыни меньших чинов[212].

Из духовных лиц за столом царицы присутствовал, вероятно, или ее духовник, или крестовый ее священник, т. к. и здесь совершался тоже обычный чин возношения хлеба Пресвятые Богородицы и отправлялась «чаша Пречистыя».

В обыкновенные дни, когда не было праздничных или других каких торжественных столов, которые по обычаю призывали государя делить трапезу и пировать в кругу боярства и всех других чинов, он всегда кушал вместе с царицею. Нет никакого основания полагать, как иные даже утверждают, что государь кушал большею частью один, порознь с супругою. Их могли разлучать лишь упомянутые торжества, на которых женщина вообще не присутствовала, и еще установленные Церковью дни поста и молитвы. В такие дни на обеих половинах царского дворца устав Церкви соблюдался очень строго. Но и об этих днях мы не можем ничего сказать определительного, порознь или вместе было кушанье, ибо свидетельств о повседневной их жизни встречаем вообще очень мало, а о повседневных столах и вовсе их не имеем. Знаем только, что повседневные столы бывали иногда в комнатах государя, иногда в хоромах царицы. И в том и в другом случае они не были открыты для боярского и дворского общества. Котошихин свидетельствует, что когда случится царице кушать в покоях его царских с ним вместе, а которому боярину, окольничему, думному человеку случится прийти с каким делом на доклад, и они сами входить без указу не смеют, разве велит царь, или ожидают, когда он откушает. Так же как царь кушает у царицы, и в то время бояре и ближние люди бывают немногие, человека два и много – три, именно самые близкие лица по родству, например отец царицы или дядька государев. Столовые должности в это время были занимаемы обычными столовыми людьми государя и царицы: у государя стоял его кравчий, у царицы – ее боярыня-кравчая; стольничали обыкновенно царицыны стольники. Присутствовали ли за этими домашними столами и другие члены царской семьи – неизвестно; но, по всему вероятию, эти столы отличались семейным характером и потому, по крайней мере в известные дни, здесь бывали также и дети, царевичи и царевны, особенно возрастные, и, разумеется, по преимуществу царицын род. Иногда государь праздновал детские именины общим обедом; так, в 1633 г. июля 25-го в именины трехлетней царевны Анны он кушал в царицыных хоромах. Такие обеды, вероятно, справлялись в каждый семейный праздник, когда не было столов чиновных. В 1667 г. по случаю всенародного объявления царевича Алексея Алексеевича и, стало быть, по случаю самого великого торжества для самой царицы – родительницы наследника государь на другой день, 2 сентября, справил семейный стол в Верхней комнате, или в терему, и кушал вместе с царицею, с объявленным наследником Алексеем и с малолетними царевичами Федором (5 лет), Семионом (2 лет) и Иваном (1 года). Нет никакого сомнения, что здесь же присутствовали и остальные члены семьи, по крайней мере возрастные царевны, ибо официальные записки, всегда упоминая только об официальных же личностях, например о малолетних царевичах и о самой царице, принявшей в этом случае как бы официальное положение, по обыкновению также всегда умалчивают о лицах приватных, какими бывали вообще женщины, а за этим обедом – и царевны.

Должно упомянуть, что и от царицына стола, подобно тому как и от стола государева, всегда рассылались обычные подачи всем близким людям, родственникам из мужчин, приезжим боярыням и вообще каждому лицу, которому желали тем выразить особое внимание и расположение, и преимущественно, конечно, высшим духовным властям, патриарху, митрополитам. Так, когда Никон, еще новгородский митрополит, приехал в 1651 г. декабря 21-го в Москву, чтобы потом отправиться в Соловки для перенесения мощей св. Филиппа, то в тот же самый день царица и особо царевны прислали к нему «со столом, с романеею и с ествою». Затем такая присылка «с подачею, с романеею и с ествою» от царицы, а также иногда и от царевен повторялась декабря 27, 29-го, в 1652 г. генваря 8, 10, 12, 26, 30-го, февраля 18, 20, 24, 25, 26, 29-го и однажды 25 февраля и от обеда и от вечернего кушанья, т.е. от ужина; и даже в тот день февраля 26-го, когда он обедал у государя в именины царевны Евдокии Алексеевны. Потом, летом, когда он воротился из Соловок, перенеся в Москву святые мощи, на другой же день по его приезде, 7 июля, царица прислала ему питье в пяти кубках, 9 числа – подачи «с романеею и с ествы», что повторилось 11, 14, 16, 18, 20 и 24 чисел того же месяца с присылками и от царевен[213].

Приемы сколько-нибудь равных по значению и положению лиц происходили у царицы почти тем же порядком, как и у государя приемы иноземных послов, вселенских патриархов и иноземных особ царского достоинства. Только у царицы чиновные должности исполняли вместо мужчин тоже женщины-боярыни.

В 1536 г. в генваре у вдовствующей правительницы великой княгини Елены Васильевны (Глинских) была на приезде Шигалеева царица Фатма Салтан. Великая княгиня велела ее встретить у саней Аграфене – жене Ивана Волынского, да с нею молодым боярыням. Как царица взошла среди лестницы – и тут ее встретили боярыня Аграфена Челяднина – жена Василия Андреевича Челяднина, а с нею также молодые боярыни. Как вошла царица в сени перед палату Лазаревскую, и великая государыня пожаловала и почтила царицу, встретила ее сама в сенях перед палатою и с нею карашевалась и пошла с нею в палату. Войдя в палату, они уселись на места. Царицу посадили с левой руки от великой княгини. В то же время вошел в палату и маленький государь Иван Васильевич. Царица против его встала и с места своего сступила. Великий князь молвил царице: табуг салам! – и с нею карашевался, а потом сел на своем месте, у матери с левой же руки и справа от царицы. По обе стороны у него стояли бояре, а у великой княгини-матери стояли боярыни: княгиня Настасья, племянница отца государева, жена князя Федора Михайловича Мстиславского; Елена Челяднина, жена Ивана Андреевича Аграфена Челяднина, жена