Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ) - Голон Серж

Лицо за окном пропало. Вскоре с разочарованным видом вернулся адвокат.

– Исчез, словно крыса в норе.

– О, так вы знакомы с этим жалким господином? – поинтересовался Сербало.

– Я их всех знаю. Это некий Каламбреден, знаменитый жулик, король карманников с Нового моста и один из самых прославленных главарей столичных воров.

– И у него хватает наглости приходить сюда и смотреть, как ужинают порядочные люди!

– Может, в зале сидит его сообщник, которому он хотел подать знак…

– Нет, он смотрел на меня, – стуча зубами, сказала Анжелика.

Дегре взглянул на нее.

– Ну-ну, не пугайтесь. Ведь неподалеку отсюда находятся улица Трюандери и предместье Сен-Дени – прибежище всех мошенников и их принца, Великого Керза, предводителя профессиональных нищих и жуликов.

Рассказывая, Дегре обнял Анжелику за талию и решительным движением привлек к себе. Анжелике было приятно ощущение тепла и силы, исходившее от этой мужской руки. Нервное напряжение постепенно спало. Не стыдясь, она прижалась к Дегре. Какое имеет значение, что он простолюдин, нищий адвокат! Разве сама она сейчас не на грани того, чтобы стать всеми гонимой парией, без крыши над головой, лишенной всякой защиты и даже, быть может, имени?

– Черт побери! – весело воскликнул Дегре. – Не для того мы пришли в кабак, чтобы вести здесь мрачные разговоры. Давайте подкрепимся, господа, а уж потом подумаем, как нам действовать дальше. Эй, Корбасон, жалкий кухарь, уж не собираешься ли ты уморить нас голодом?

Хозяин поспешил к столику.

– Что ты можешь предложить трем знатным сеньорам, пищей которых последние сутки были одни треволнения, и молодой хрупкой даме, у которой неплохо бы вызвать аппетит?

Корбасон обхватил рукой подбородок и с вдохновенным видом сказал:

– Ну что ж, господа, вам я предложу отличное говяжье филе с кровью, нашпигованное корнишонами и свежими огурцами, по цыпленку, зажаренному на углях, и миску пирожков в масле. Ну, а даме надо что-нибудь более легкое, не правда ли? Вареная телятина, салат, костный мозг, яблочное желе, засахаренная груша и вафельные трубочки. И наконец, ложечку укропных пастилок, и я убежден: ей лилейные щечки снова порозовеют.

– Корбасон, ты самый нужный и самый любезный человек в мире. Когда я в следующий раз пойду в церковь, я помолюсь за тебя святому Оноре. Кроме того, ты еще великий мастер, и не только в соусах, но и в остроумии.

Но у Анжелики, пожалуй, впервые в жизни не было аппетита. Она едва прикоснулась к кулинарным шедеврам Корбасона.

Ее организм боролся с ядом, выпитым прошлой ночью, малая толика которого все же задержалась. Ей казалось, что с той ужасной ночи прошла целая вечность. Одурманенная недомоганием, а может, и непривычной для нее духотой этого прокуренного зала, она почувствовала непреодолимое желание уснуть. Закрыв глаза, она повторяла про себя, что Анжелика де Пейрак умерла.

Когда она проснулась, в окна таверны уже пробивался туманный рассвет.

Приподняв голову, Анжелика поняла, что жесткая подушка, к которой прижималась ее щека, была не чем иным, как коленями адвоката Дегре. А сама она лежит, вытянувшись на скамье. Над собой она увидела лицо адвоката – полузакрыв глаза, он с мечтательным видом продолжал курить.

Анжелика поспешно села, поморщившись от боли, которую причинило ей резкое движение.

– О, простите меня, – пробормотала она. – Я… Вам, наверно, было очень неудобно.

– Вы хорошо поспали? – спросил он, растягивая слова, и в голосе его чувствовались и усталость, и легкое опьянение. Кувшин, стоявший перед ним, был почти пуст.

Сербало и Гонтран тоже спали, положив локти на стол, похрапывая вместе с остальными посетителями, растянувшимися кто на скамьях, кто просто на полу.

Анжелика бросила взгляд в окно. У нее осталось смутное воспоминание о чем-то очень страшном. Но она увидела лишь серое дождливое утро – по стеклу бежали струйки воды.

Из кухни доносился голос Корбасона, отдававшего какие-то распоряжения, грохот бочек, которые катили по каменным плитам пола.

Толкнув ногой дверь, вошел мужчина в сдвинутой на затылок шляпе. В руке он держал колокольчик. На его линялой синей блузе кое-где можно было различить цветы лилий и герб святого Христофора.

– Я Пикар, разносчик вина. Эй, хозяин, я тебе нужен?

– Очень нужен, дружок. Мне как раз только что привезли с Гревской площади шесть бочек луарского вина. Три белого и три красного. Я каждый день открываю по две бочки.

Проснулся Сербало и, вскочив, выхватил из ножен свою шпагу.

– Черт побери, мессиры, слушайте все! Я иду войной на короля!

– Сербало, замолчите! – умоляюще проговорила испуганная Анжелика.

Он бросил на нее подозрительный взгляд непроспавшегося пьяницы.

– Вы думаете, я не сделаю этого? Сударыня, вы не знаете гасконцев. Война королю! Идемте со мной все! Война королю! Вперед, повстанцы Лангедока!

Потрясая шпагой, он направился к выходу и, споткнувшись на пороге, вышел.

Спящие, не откликнувшись на его призыв, продолжали храпеть, а хозяин таверны с разносчиком, стоя на коленях перед бочками и громко прищелкивая языками, пробовали вино, прежде чем назначить цену. Свежий пьянящий аромат, исходивший от бочек, перебил запах табачного дыма, винного перегара и прогорклых соусов.

Гонтран протер глаза.

– Боже, – проговорил он, зевая, – так вкусно я не едал с незапамятных времен, а точнее – с последнего банкета братства евангелиста Луки, который, к сожалению, устраивается один раз в год. Уж не к ранней ли мессе звонят?

– Вполне возможно, – ответил Дегре. Гонтран встал и потянулся.

– Мне пора, Анжелика, а то мастер рассердится на меня. Послушай, сходи с мэтром Дегре в Тампль, повидайся с Раймоном. А я сегодня вечером побываю у Ортанс, хотя представляю себе, сколько грязи выльет на мою голову наша очаровательная сестрица. А вообще-то, повторяю, уезжай из Парижа. Но я знаю, ты упрямее всех мулов нашего отца.

– Как ты – глупее их всех, – отпарировала Анжелика.

Они вышли все вместе в сопровождении собаки Дегре по кличке Сорбонна. Прямо посреди улицы грязным ручьем текла вода. Дождь кончился, но воздух был насыщен влагой, слабый ветерок со скрипом раскачивал над лавками железные вывески.

– Прямо из воды! В скорлупке! – кричала находчивая миловидная торговка устрицами.

– Веселое настроение с утра! Душу греет, как солнце! – кричал разносчик вина.

Гонтран остановил его и залпом выпил стакан. Обтерев губы рукавом, он расплатился и, приподняв шляпу, попрощался с адвокатом и сестрой и слился с толпой, ничем не отличаясь от других ремесленников, которые в этот час тянулись на работу. «Хороши мы оба! – подумала Анжелика, глядя ему вслед. – Хороши наследники рода де Сансе! Меня довели до этого обстоятельства, но он, почему он сам захотел опуститься так низко?»

Испытывая некоторую неловкость за брата, она взглянула на Дегре.

– Гонтран всегда был странным, – сказала она. – Он мог бы стать офицером, как и все молодые дворяне, но ему нравилось только одно – смешивать краски. Мать рассказывала, что когда ждали его, она целую неделю перекрашивала в черное одежду всей семьи по случаю траура по моим дедушке и бабушке. Может, этим все и объясняется?

Дегре улыбнулся.

– Идемте, повидаемся с вашим братом-иезуитом, – сказал он, – с четвертым представителем этой странной семьи.

– О, Раймон – личность выдающаяся!

– Ради вас я надеюсь, что это так, графиня.

– Не надо больше называть меня графиней, – проговорила Анжелика. – Вы только посмотрите на меня, мэтр Дегре.

Она подняла к нему свое трогательное, совершенно восковое личико. От усталости ее зеленые глаза посветлели и приняли поразительный оттенок молодых весенних листьев.

– Король сказал мне: «Я не желаю больше слышать о вас». Вы понимаете, что это означает? Это означает, что графини де Пейрак больше нет. Я не должна больше существовать. И я уже не существую. Вы поняли?