Эдвард Бульвер-Литтон - Кола ди Риенцо, последний римский трибун

— Капитолий брошен! Это невозможно! — вскричал Риенцо. Он прошел через комнаты до передней, где обыкновенно помещался ночной караул, она была пуста! Он поспешил в комнату Виллани, его не было! Он хотел идти дальше, но дверь была заперта снаружи. Было ясно, что всякий выход отрезан, исключая дверь внизу, и эта дверь отворена для того, чтобы впустить убийц его!

Риенцо вернулся в свой кабинет. Нина уже пошла разбудить и приготовить Ирену, комната которой была на другой стороне.

— Живей, сенатор! — сказал Адриан. — Кажется, есть еще время. Мы должны пробраться к Тибру. Я поставил там верных оруженосцев и норманнов. Нас ждет лодка!

— Тихо! — прервал Риенцо, слух которого в последнее время сделался необыкновенно острым. — Я слышу отдаленный крик — знакомый крик — viva l'Popolo! Да! Это, должно быть, друзья.

— Не обманывай себя; ты едва имеешь одного друга в Риме.

— Тс! — прошептал Риензи. — Спаси Нину, спаси Ирену. Я не могу идти с тобой.

— Ты с ума сошел?

— Нет! Но я не боюсь. Кроме того, если я пойду с вами, то могу погубить вас всех. Если меня найдут с вами, то вас убьют вместе со мной. Без меня вы в безопасности. Мщение не может коснуться Нины и Ирены, хотя они жена и сестра сенатора. Спаси их, благородный Колонна! Кола ди Риенцо возлагает свои надежды единственно на Бога!

Нина вернулась; с ней — Ирена. Вдали послышался топот толпы — тяжелый, медленный, становившийся все гуще и гуще.

— Теперь, Кола… — сказала Нина со смелым и веселым видом и взяла мужа под руку, между тем как Адриан взял Ирену.

— Да, теперь, Нина, — сказал Риенцо наконец, — мы расстаемся. Если это мой последний час, то молю Бога благословить и защитить тебя! Ты была моим сладким утешением; ты была заботлива, как мать, нежна, как дитя, ты улыбка моего сердца, ты, ты…

Риенцо почти совсем потерял мужество. Глубокие противоречивые чувства, исполненные невыразимой нежности и благодарности, не дали ему говорить.

— Как! — вскричала Нина, прильнув к его груди. — Расстаться! Никогда! Мое место возле тебя; целый Рим не сможет сдвинуть меня оттуда.

Адриан в отчаянии схватил ее руку и старался оттащить от Риенцо.

— Не троньте меня, синьор! — сказала Нина, махнув рукой с гневным величием. Глаза ее сверкали, как у львицы, которую охотники хотят разлучить с ее детенышами. — Я жена Колы ди Риенцо, великого римского сенатора, я буду жить и умру возле него!

— Возьмите ее отсюда, скорей, скорей! Я слышу шаги толпы.

Ирена оставила руку Адриана, упала к ногам Риенцо и обняла его колени.

— Идем, мой брат, идем! Зачем терять эти драгоценные минуты? Рим запрещает тебе губить жизнь, в которой сосредоточивается его существование.

— Ты права, Ирена; Рим связан со мной, и мы возвысимся или падем вместе! Оставь меня!

— Вы губите нас всех, — сказал Адриан с благородной и нетерпеливой горячностью. — Еще несколько минут — и мы погибли. Безрассудный человек! Вы избежали столь многих опасностей не для того, чтобы пасть под ударами разъяренной черни!

— Я уверен в этом, — сказал сенатор, и его высокая фигура, казалось, стала выше еще, соревнуясь с величием его души. — Я еще восторжествую! Никогда мои враги — никогда потомство не скажет, что Риенцо в другой раз оставил Рим. Чу, «Viva l'Popolo!» — все еще народный крик. Он пугает только моих врагов! Я восторжествую и буду жить!

— И я с тобой, — сказала Нина твердо.

Риенцо помолчал, взглянул на жену, страстно прижав ее к своему сердцу, поцеловал её несколько раз и сказал:

— Нина, я приказываю тебе, — иди!

— Никогда!

Он не отвечал. Лицо Ирены, покрытое слезами, встретилось с его взглядом.

— Мы обе погибнем с тобой, — сказала она, — только вы, Адриан, оставьте нас.

— Пусть так, — сказал рыцарь грустно, — мы все останемся, — и он перестал настаивать.

Последовала мертвая, но короткая пауза, прерываемая только судорожными всхлипываниями Ирены. Топот яростной толпы слышан был с ужасной явственностью. Риенцо, казалось, задумался; потом, подняв голову, спокойно сказал: — Вы победили, я присоединяюсь к вам, только соберу эти бумаги. Я догоню вас. Скорее, Адриан, спасите их. — И он указал на Нину.

Не дожидаясь другого намека, молодой Колонна схватил Нину своей сильной правой рукой, а левой поддерживал Ирену, которая, от ужаса и волнения, почти лишилась чувств. Риенцо освободил его от более легкого бремени: он взял свою сестру на руки и сошел по извивающейся лестнице. Нина оставалась пассивной; она слышала сзади шаги мужа, и этого было довольно для нее; она только обернулась один раз, чтобы поблагодарить его взглядом. Высокий норманн, в броне, стоял у отворенной двери. Риенцо положил Ирену, совсем лишившуюся чувств, на руки солдата и молча поцеловал ее бледную щеку.

— Скорее, монсиньор, — сказал норманн, — они идут со всех сторон. — Сказав это, он побежал с лестницы со своей ношей. Адриан шел с Ниной. Риенцо на минуту остановился, поворотил назад и был в своей комнате прежде, чем Адриан заметил его отсутствие.

Он поспешно снял с постели одеяло, прикрепил его к решетке окна и с помощью его спустился на балкон, бывший внизу на расстоянии многих футов. — Я не хочу умереть как крыса, в ловушке, которую они для меня поставили! — сказал он. — Вся толпа будет по крайней мере видеть и слышать меня.

Это было делом одной минуты.

Между тем Нина, едва сделав несколько шагов, заметила, что она одна с Адрианом.

— Ах! Кола! — вскричала она. — Где он? Его нет!

— Ободритесь, синьора, он воротился за кой-какими секретными бумагами, которые забыл. Он сейчас догонит нас.

— Так подождем.

— Синьора, — сказал Адриан, скрежеща зубами, — разве вы не слышите шума толпы? Идем! Идем! — и он побежал скорее. Нина боролась с державшей ее рукой, любовь дала ей силу отчаяния. С диким смехом она вырвалась и побежала назад. Дверь была заперта, но не задвинута засовом. Дрожащими руками она отворила ее, задвинула тяжелым болтом и таким образом сделала для Адриана всякую попытку воротиться за ней невозможной. Она была на лестнице, она была в комнате. Риенцо исчез! Она побежала, громко призывая его, по парадным комнатам, — все было пусто. Она находила много дверей, у разных проходов, которые вели в нижние комнаты, запертые снаружи. Задыхаясь, она вернулась назад. Она побежала в кабинет, увидела, каким способом Риенцо спустился вниз; ее сердце сказало ей о его храбром намерении; она увидела, что они разлучены. — Но одна кровля соединяет нас, — радостно вскричала она, — и наша участь будет одинакова. — С этой мыслью она с безмолвным самоотвержением опустилась на пол.