Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

самолетах; цифры варьируются в зависимости от того, включают ли они сердечные приступы после ареста, самоубийства и другие смерти, произошедшие после похищения и принудительного возвращения29. Те, кто выбрал официальный путь и подал заявку на разрешение на выезд, столкнулись с потерей работы и жизнью изгоя – их число выросло с 5400 в 1978 году до 57 600 в 1984-м; примерно половине в итоге разрешили переехать на Запад.

Однако именно слежка обеспечила ГДР собственную всеобъемлющую систему контроля. Его сердцем было Министерство государственной безопасности (Штази), его венами и артериями – официальные и неофициальные агенты (inoffizielle Mitarbeiter, IM), подписавшие письменные обязательства доносить в Штази в соответствии с указаниями. Эти люди были связаны со многими более мелкими капиллярами, которые достигали почти каждой части социального тела. Фирмы, школы, мэрии и даже больницы – везде были добровольные сотрудники, шпионившие за своими коллегами и согражданами и составлявшие отчеты в Штази. То же самое делали и соседи, которые, например, доносили на молодых женщин, слишком часто, на их вкус, менявших партнеров. Многие тысячи невинных и вполне здоровых женщин были арестованы и содержались в закрытых учреждениях, которые номинально существовали для лечения венерических заболеваний, но на самом деле были направлены на исправление недостатков социалистической личности, таких как “асоциальное поведение” и “тунеядство”. Заключенных “обучали” седьмой и девятой “заповедям”: социалистической трудовой дисциплине и чистоте30.

Рост слежки был феноменальным. В середине 1950-х годов насчитывалось около 30 тысяч агентов. К 1989 году их было 189 тысяч, в том числе более тысячи действовали в Западной Германии. На каждые восемьдесят девять граждан приходился один осведомитель. На том или ином этапе в пользу Штази шпионили более 600 тысяч человек31. Кроме того, в Штази на постоянной основе работала 91 тысяча сотрудников. В общей сложности министерство хранило дела на 4 миллиона восточных немцев и получало более 90 тысяч писем в день. Только бумажные папки Штази занимают 119 километров полок. По сравнению с этим гестапо с его 31-тысячным персоналом было крошечным, хотя, конечно, члены СА и соседи при нацистах тоже шпионили. Слежка и доносы распространились на все сферы жизни32.

Штази глубоко проникло в восточногерманское общество, но не было ему тождественно. “Фирма” набирала штатный персонал в основном из числа официальных лиц: SED, полиции, армии и самой Штази. Куда отец, туда и сын – это относились ко многим чиновникам. Для штатных сотрудников Штази напоминало заводской поселок, где были собственные лагеря отдыха и врачи и даже сберегательная касса, которая делала своим подопечным выговоры, если те оказывались в долгах33.

Мотивы, побуждавшие людей становиться агентами, были разнообразными. Внутреннее исследование, проведенное в 1967 году, обнадежило, что большинство из них подписались, потому что “признали насущные требования общества” или ощутили “чувство этического долга и морального принуждения”. Однако добрая четверть соблазнялась “личными выгодами”, обещаниями путешествий и других привилегий34. Типичным примером такого оппортунизма был агент Лорак, который на протяжении многих лет обеспечивал себе посещение курортов, профессорскую должность и работу для своей будущей невестки35. Для 12 % шпионаж был “самоцелью” с его очарованием тайны и приключений, а также возможностью мстить. Лишь четверть заявила, что их принудили. Хотя к этим цифрам следует относиться с осторожностью, поскольку опрос, в конце концов, проводился самим Штази, однако важность веры в то, что человек “поступает правильно” и защищает или даже реформирует социализм, подтверждается более поздними интервью с бывшими агентами. Йоганнес Диба, например, родился в 1948 году и вырос коммунистом. В 1965 году его любовь к рок-музыке привела его в тюрьму. Он был освобожден более чем когда-либо убежденным в необходимости продвижения реального социализма. В 1981 году, когда он учился в Дрезденском университете, его легко завербовало Штази. Для Дибы политические императивы холодной войны перевешивали любые нравственные сомнения. Таня X. была учительницей и была завербована после того, как вышла замуж за танзанийца в конце 1970-х годов. “Я не была членом преступной организации – я хотела лучшего общества”, – вспоминала она. Лишь в 1988 году она осознала, что режим не подлежит реформированию. По ее мнению, ГДР предала именно ее, а не людей, на которых она доносила. Георга Брюля привлекала идея получить некоторое влияние на события, и он чувствовал, что обязан режиму за то, что тот позволил ему поступить в университет. В обществе подчинения работа в Штази давала ощущение власти, которое многие, подобные Брюлю, находили непреодолимым36.

Лишь в середине 1980-х годов вербовка сотрудников столкнулась с трудностями, и число увольнений превысило количество новых сотрудников; Теперь Штази встречало сопротивление даже со стороны членов FDJ. Информаторы стали менее надежными: к 1986 году нечестность и намеренное раскрытие собственного прикрытия (Dekonspiration) составляли треть всех случаев разрыва контрактов37.

Таким образом, у граждан ГДР было множество идеалов, но также и слабостей, на которых могли играть офицеры Штази. Контроль над образованием, карьерой и свободой передвижения предоставил режиму дополнительные рычаги воздействия. Быть честным человеком всегда довольно сложно, но в условиях диктатуры особенно. Дело “Г.” стоит многих других. В 1977 году молодой человек подал официальное прошение о разрешении покинуть ГДР. После трех лет ожидания, в течение которых с ним обращались как с изгоем, он отозвал заявление и под давлением согласился стать осведомителем. В соответствии с девизом организации – “Кто нам помогает, тому мы помогаем в ответ” – он получил работу своей мечты на киностудии DEFA. “В первый день я чувствовал себя ужасно грязным – меня чуть не вывернуло, когда я смотрел в зеркало, – потому что я всегда был против этого, – а теперь я и сам… Я чувствовал себя величайшим холуем. Но это продолжалось недолго”38.

Как только человек становился осведомителем и начинал выдавать знакомых, ему было легче продолжать, чем остановиться. Герд С. был одним из немногих, кому хватило смелости отказаться. В 1982 году его попросили подписать ордер на арест. Человек, о котором шла речь, оказался его одноклассником. Впервые жертвой был кто-то, кого Герд хорошо знал. Его совесть восстала. Он понимал, что этот человек был позером, но не преступным врагом социализма. Герд отказался подписать ордер. Он перешел черту и вскоре подал в отставку. Ни одно предприятие не брало его на работу. В мае 1983 года его забрали из дома и на месяц отправили в тюрьму Хоэншёнхаузен.

Для членов семьи выступить против партнера, работающего на Штази, было сродни попытке покинуть коза ностра. Некая медсестра вышла замуж в 1970 году. Она получила множество привилегий – большую квартиру, два автомобиля, дачу на озере,