Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 12

Схватив щипцы, Норна сняла тигель с жаровни и вылила свинец, который успел уже расплавиться, в чашу с водой, приговаривая:

— Так смешайте же, стихии,Ваши силы колдовские.

При соприкосновении с водой расплавленный металл зашипел и превратился, как это обычно бывает, в странного вида комок, словно слепленный из отдельных причудливой формы фигурок, хорошо знакомых тем, кто в детстве проделывал подобные же опыты и кому его детская фантазия позволяла узнавать в отдельных кусочках металла то предметы домашнего обихода, то ремесленные орудия, то еще что-либо подобное. Норна, видимо, задалась той же целью, ибо принялась тщательно рассматривать свинцовую массу, разламывая ее на отдельные части, но, видимо, не находя того, что желала найти.

В конце концов она снова забормотала, скорее для себя, чем для своих гостей.

— Это он, Невидимый, обижен, что его обошли. Он требует дани даже тогда, когда сам не участвует в общей работе. Так слушай же голос Рейм-кеннара и ты, суровый тучегонитель!

Тут Норна еще раз бросила свинцовый комок в тигель; мокрый металл зашипел и забрызгал, коснувшись раскаленных докрасна стенок сосуда, и скоро снова превратился в сплошную расплавленную массу. Старая сивилла тем временем отошла в глубь помещения и быстро распахнула ставень окна, выходившего на северо-запад. В комнату хлынули косые лучи заходящего солнца, лежавшего уже совсем низко на огромной гряде пурпурных облаков, которые, предвещая близкую бурю, тяжелой пеленой закрыли горизонт и словно простерли свои крылья над волнами беспредельного океана. Повернувшись в ту сторону, откуда в это мгновение дул, глухо завывая, морской бриз, Норна обратилась к духу ветров и запела голосом, напоминающим голос этой стихии:

— Ты вздымаешь гребни волн,Ты рыбацкий гонишь челн,Ты о рифы близ землиРазбиваешь кораблиИль ведешь их к дальним странамПо морям и океанам.Ты сердит: зачем другиеПризывала я стихии?Полно, чтоб тебя унять,Из волос я вырву прядь,Ты любил в порыве нежномИх ласкать крылом мятежным,Так бери же их, хватай,С ними в небо улетайИ лети над океаномВместе с чайкой и бакланом,Дар желанный получив,Дух, ты слышал мой призыв?

Эти слова тоже сопровождались соответствующим действием: Норна резким движением вырвала у себя прядь волос и, не переставая петь, развеяла их по ветру. Затем она закрыла ставень, и комната вновь погрузилась в таинственный полумрак, гораздо более подходивший к характеру и занятиям Норны. Расплавленный свинец был еще раз вылит в воду, и колдунья опять с величайшим вниманием принялась рассматривать различные причудливые формы, которые принял застывший металл. Наконец легким восклицанием и движением руки Норна дала понять присутствующим, что колдовство ее увенчалось успехом. Она отделила от причудливой массы кусочек свинца величиной с небольшой орех, похожий на человеческое сердце, и, приблизившись к Минне, запела снова:

— Там, где ключ волшебный бьет,Никса деву стережет;Там, где волны блещут пеной,С песней ждет ее сирена;Эльфов след заметив, деваОскорбит их королеву,Ту, что к гному вступит в грот,Страшное проклятье ждет.О никса, о эльф, о сирена, о гном,Минну Тройл не увлечь вам своим колдовством,Ибо корни недуга ее и тоскиПо-иному таинственны и глубоки.

Минна, которая, предавшись своим грустным мыслям, давно уже не слушала Норну, вдруг как бы очнулась и вперила в нее жадный взгляд, словно ожидая услышать из ее уст что-то глубоко ее затрагивающее. Тем временем северная сивилла просверлила в сердцевидном кусочке свинца небольшое отверстие и продела в него золотую проволоку, чтобы его можно было повесить на цепочку или ожерелье. Затем она продолжала свою песню:

— Тот, в чьей власти ты сейчас,Сильнее Тролда во сто раз.Он поет сирен нежнее,Он танцует легче феи,Колдовать над сердцем станетОн измучит и изранит,Краску сгонит он со щек,Мутным сделает зрачок.Но тебе понятны ль, дева,Эти дивные напевы?

И Минна ответила ей тоже стихами, как это было в обычае у древних скандинавов при самых разнообразных — как веселых, так и трагичных обстоятельствах:

— Взгляд, слово иль знак — все пойму я, о мать,Загадку твою я смогу разгадать.

— Ну, слава небесам и всем святым! — воскликнул Магнус. — Вот первые осмысленные слова, которые она произнесла за много дней.

— И они станут последними на много месяцев, если ты еще раз вздумаешь прервать мои заклинания, — ответила Норна, возмущенная его вмешательством. Отвернитесь оба к стене и не оборачивайтесь, чтобы не навлечь на себя мой гнев. Оба вы недостойны видеть то, что здесь происходит: ты, Магнус Тройл, из-за своего самомнения и дерзкого ума, а ты, Бренда, из-за легкомысленного неверия в то, что выше твоего ограниченного понимания. Ваши взгляды только ослабляют чары, ибо незримые силы не терпят недоверия.

Магнус, не привыкший, чтобы к нему обращались столь повелительным тоном, собирался уже довольно резко ответить, но, вспомнив, что дело идет о здоровье Минны, а говорит с ним женщина, испытавшая много горя, сдержал свой гнев, опустил голову, пожал плечами и принял требуемое положение, отведя взгляд от стола и отвернувшись к стене. Бренда по знаку отца последовала его примеру, и оба погрузились в глубокое молчание.

Тогда Норна снова обратилась к Минне:

— Внемли же, дева: это словоТебе вернет румянец снова.Тебе волшебный талисманВзамен потери нынче дан;Его носи ты на грудиИ облегченья мукам жди,Когда, вступив в собор КеркуоллаВ день ярмарки святого Оллы,Сойдутся в силу предсказаньяНога в крови с кровавой дланью.

При последних словах кровь бросилась в лицо Минне, ибо она поняла, что Норне известна тайная причина ее страданий. Эта мысль пробудила в сердце Минны надежду на счастливый исход, который, казалось, предвещала колдунья. Не смея, однако, выразить свои чувства более явным образом, бедная девушка прижала исхудавшую руку Норны сначала к своей груди, а потом к сердцу, орошая ее при этом слезами.