Черные ножи 4 - Игорь Александрович Шенгальц

же, в подтверждение моих слов, с другой стороны корпуса показалась фигура конвойного. От торопливо бежал, чуть придерживая штаны рукой. Автомат болтался у него на плече, постукивая его по бедру. Увидев сборище вокруг машины, конвойный непроизвольно замедлил бег, а потом и вовсе перешел на шаг. Казалось, будь его воля, он вообще развернулся бы и припустил в обратном направлении.

— Обершутце, подойдите ко мне! — голос фон Рейсса звучал подозрительно тихо, но я чувствовал в его интонациях шипение затаившейся змеи.

Конвойный, с нашивками обер-солдата, нехотя приблизился и замер, глядя в сторону.

— Вы без приказа оставили охраняемых вами людей? — недобро поинтересовался Рейсс. — В результате чего двое из них бесконтрольно разгуливают по закрытой территории. Вы понимаете, что вы наделали?

— Но… господин рапортфюрер, — перепугался солдат, — мне должны были прислать смену… время обеда давно миновало, а я с утра ничего не ел… к тому же у меня прихватило живот, и я не мог дольше терпеть, а рядом никого не оказалось…

Фон Рейсс понимающе кивал, слушая оправдания обершутце, а потом сделал шаг вперед. В руке его, словно по мановению волшебной палочки, оказался «Вальтер», и, недолго думая, он ударил солдата прямо в лицо, разбив его в кровь и, кажется, выбив несколько зубов. Конвойный еще некоторое время стоял вертикально, потом колени его подогнулись, и он кулем рухнул в лужу.

Без сознания. Готов.

Все присутствующие застыли на месте, даже автоматчики были ошарашены жестокостью фон Рейсса к собственным подчиненным. Застрели он меня или Зотова, никто бы и носом не повел — к такому привыкли… но бить по такому, казалось бы, пустяку кадрового солдата СС было не принято.

— Убрать это, — Рейсс брезгливо ткнул пистолетом в сторону тела и сунул его в кобуру у пояса. — Вы двое — вернуться к работам! А вас, господин инженер, впредь попрошу без разрешения офицера не контактировать с заключенными. Вы могли пострадать!

— Да-да, — испуганно закивал тот, — я понимаю… ни в коем случае…

Мы с Зотовым переглянулись и, пока рапортфюрер не передумал, побежали к нашей канаве. Автоматчики подхватили тело солдата и потащили его прочь.

— Злобный ублюдок, — прохрипел на бегу Георгий, — своих не жалеет. Значит, нас с тобой забьет с особой жестокостью при первом же подозрении.

— Что тебе передал инженер?

— Лучше тебе этого не знать, Вася.

— Недостаточно доверяешь?

— Это не мой тайна, должен понимать. Если генерал решит, сам расскажет. Я всего лишь курьер, и не больше.

В целом, я и не настаивал на ответе. Лишь вчера узнав о существовании подполья в лагере, конечно, мне хотелось активно влиться в сопротивление, но навязываться я не собирался. Если пройду окончательную проверку, мне об этом сообщат. Впрочем, уже то, что я участвовал в сегодняшней операции, многого стоит. Теперь бы сохранить груз и передать его в руки Маркову.

Я опасался, что фон Рейсс может устроить личный досмотр всех заключенных после инцидента, но тот, видно, удовлетворился смертью солдата.Всего одно убийство в день? Слабовато для рапортфюрера. Тот же Зорге, по рассказам, мог застрелить до сотни человек в сутки, причем делал это лично. Как вурдалак, который никак не может напиться человеческой крови, он получал от убийств особое удовольствие, которое ничем нельзя было заменить. Чистый наркотик, суррогата к которому не придумали за все время существования человечества.

Мы трудились до позднего вечера, при этом о кормежке никто так и не позаботился, и животы сводило от голода. Вдобавок, у меня дико разболелась голова. Сказалось все: впечатления от прошлой ночи, тяжелый дневной труд, ситуация с инженером. Затылок ломило с такой силой, что любое движение причиняло физическую боль.

Не знаю как, но до вечера я дотерпел, хотя пару раз едва не грохнулся в обморок.

Потом нас загрузили в знакомые грузовики, и мы двинулись в обратный путь. Часам к девяти вечера прибыли в Заксенхаузен. Всех заключенных выгрузили на стоянке и проводили на территорию лагеря, к счастью, так и не обыскав.

Я уже предвкушал, как рухну на постель и забудусь лечебным сном, как вдруг меня окликнули по-немецки:

— Эй, ты, Шведофф! — фон Рейсс нарисовался позади, словно черт, вынырнув из тени. — Привести себя в порядок и через полчаса быть у главных ворот! Назовешь свое имя, тебя проводят в мой кабинет. У меня к тебе много вопросов, Шведофф…

Глава 5

— Будь предельно осторожен, — напутствовал меня Зотов, пока я умывался и чистил одежду, стараясь предать ей мало-мальски ухоженный вид. Впрочем, практически без толку, слишком уж мы ухайдокались на канаве, а сменить вещи было не на что. — Зря ты вообще влез в разговор, инженер бы как-нибудь отбрехался.

— Не думаю, — возразил я, — он совершенно потерялся и не знал, что сказать. А фон Рейсс — та еще сволочь, носом чует ложь. Натаскан, как собака… даже лучше!

— Тебе-то откуда знать, рядовой? — Георгий все еще считал меня обычным бойцом, который мало что в жизни повидал, а я его в этом мнении не разубеждал.

— Интуиция, товарищ командир, природное чутье, если хотите. Еще бы пара секунд, и он приказал бы обыскать и инженера, и нас двоих, а значит, обязательно нашел бы то, что ты спрятал в кармане.

— Откуда немецкий знаешь? — перевел разговор на другую тему Зотов. — Да еще так хорошо! Вон как балякал с фрицем, словно на родном…

В его голосе я почувствовал некую тень недопонимания, которое могло перерасти в подозрение, если не дать объяснений сразу.

— Да мамка у меня — учительница немецкого, я это и Рейссу рассказал. Отсюда и язык — заставляла с детства глаголы спрягать.

Рассказывать ему правду я не собирался, и вовсе не потому, что не доверял, просто незачем. Здесь, в месте, где погибают сотни человек в день, в сказки не верят. И даже Зотов не поверил бы в рассказы о скорой Победе и крахе Германии — на данный момент все это звучало невероятно.

— Ладно, тебе уже пора, — не знаю, поверил ли мне Георгий, но лицо у него стало не таким каменным. — Держись, братишка. Разговор предстоит сложный. Этот гад будет давить всеми средствами… ты держись. Правда с нами!..

«Всеми средствами» — это мягко сказано. Я был уверен, что фон Рейсс применит ко мне максимальную ступень допроса, то есть пытки,