Хэммонд Иннес - Проклятая шахта.Разгневанная гора

– Послушайте, – сказал я. – Мой отъезд из Милана никак не связан с исчезновением вашего отца. Вы должны поверить мне.

Она испытующе посмотрела на меня, потом сказала:

– Да, наверное, я вам верю. Но Максвелл убежден, что существует связь между…

– Максвелл ничего не знает, – огрызнулся я. Она отвернулась и снова посмотрела на море.

– Вы не хотите рассказать мне о своих проблемах?

– Нет. У вас достаточно своих забот.

– Очень жаль, – тихо промолвила она. – Мне хотелось бы, чтобы вы доверяли мне. – Она помолчала немного, потом продолжила: – Когда Джон Максвелл приехал в Милан, он передал мне слова, сказанные моим отцом перед вылетом. Отец сказал, что, если с ним что-нибудь случится, я должна связаться с вами.

– Связаться со мной? – Я удивленно смотрел на нее. – Почему?

– Нс знаю, мистер Фаррел. Я думала, может, вы знаете. Вы были его другом. Я решила, он что-то вам сообщил.

Я вспомнил весьма странный телефонный разговор с Сисмонди.

– Вы не скажете, что он вам сообщил?

– Нет. Мне нечего вам сказать.

– Но…

– Я повторяю: мне нечего вам сказать. Я видел его один раз, мы беседовали через переводчика. Единственное поручение, которое он мне дал, – это передать кое-что Максвеллу на словах, что я и сделал.

– И больше вы его не видели?

– Нет. – Но после некоторого колебания добавил: – Ночной портье отеля, где я остановился, сказал мне, что ваш отец приходил ко мне поздно ночью. Но если он приходил, то почему не разбудил меня? И ничего не оставил. Я обыскал свои чемоданы, перетряхнул всю одежду. Думаю, что портье выдумал все это, чтобы выманить у меня несколько крон в обмен на обещание молчать.

– Нс понимаю. Максвелл считает, что вы что-то пугаете,

– Черт бы побрал Максвелла! – вспылил я, вскочив на ноги. – Он ничего не знает об этом. Его там не было.

– Но этот разговор с Сисмонди о каких-то чертежах, которые вы должны были передать ему?..

– Я думаю, что меня попросту брали на пушку.

– Вы были у него дома. Расскажите, пожалуйста, что там произошло?

– Ничего. – Я начинал терять терпение. Она вынуждала меня думать о том, что мне хотелось забыть.

– Алек сказал, что вы были очень расстроены, когда вернулись.

– Я был пьян.

Проклятье, почему она обращается со мной, как прокурор, ведущий перекрестный допрос?!

– Мистер Фаррел, мой отец очень много значит для меня. Я вела хозяйство, когда мы вернулись в Чехословакию… – В ее глазах стояли слезы. – Что произошло в квартире Сисмонди?

Я не знал, что говорить. Мне хотелось помочь ей. Но рассказами о Ширере и Сансевино не поможешь. Поэтому я сказал:

– Ничего не произошло, если не считать, что я встретил там человека, которого не видел очень давно, вот и все. Это расстроило меня.

– Вальтера Ширера?

-Да.

– Капитан Казелли доволен, что ему не придется в дальнейшем заниматься этим делом. Алек Рис клянется, что Ширер никак не может быть причастен к этому делу.

– Тот Ширер, которого он знал, не может.

– Я вас не поняла.

- Не важно.

Я снова перебирал в памяти подробности своего визита к Сисмонди. Мне следовало бы забыть о нем. Но я вспомнил, как Сисмонди ждал…

– Вальтер Ширер очень похож на человека, который у вас на фотографии?

– Да. Он был очень похож на Сансевино. А вы видели Ширера?

– Да. Джон Максвелл взял меня с собой, когда ездил к нему.

В Милане?

– Нет, здесь, в Неаполе. Мы видели его в прошлый… – Она схватила меня за руку. – В чем дело?

– Все в порядке, – пробормотал я, нащупал стул и сел на него.

– Вы побледнели.

– Я не совсем хорошо себя чувствую. Поэтому-то я и вынужден был взять отпуск.

– Вы побледнели, когда я сказала, что Вальтер Ширер в Неаполе. – Она подалась всем корпусом вперед. – Почему у вас портится настроение, когда вы слышите имя Ширера?

– Я сказал вам в тот день, когда уезжал из Милана, только вы мне не поверили. Его зовут не Ширер, а Сансевино. Скажите это Максвеллу. Скажите Рису, что он бежал с Сансевино, а не с Ширером. Я увидел ее расширенные глаза.

– Но ведь этот доктор Сансевино мертв, он умер в сорок пятом году! Кроме того, Алек видел Ширера в Милане. Не мог же он ошибиться! – Теперь она смотрела на меня с ужасом. – Доктор был прав. Вы больны. Вам действительно нужен отдых.

Я снова почувствовал, как во мне пробуждается злость. И отчаяние.

– Вы думаете, я не знаю, кто был тот человек? Накануне отъезда из Милана я лежал в темноте в своей постели и вдруг почувствовал его руки на своей ноге. Я узнал эти руки. Я узнал бы их среди тысяч других.

Она перевела взгляд на мою искусственную ногу. Металлический протез выглядывал из-под пижамных брюк.

– Извините, – сказала она. – Вчера Максвелл рассказал мне, что с вами произошло в плену. Я не думала, что…

Она не закончила фразу и встала. Я тоже поднялся:

– Вы не верите мне?

– Наверное, вы были правы. Не думала, что это способно обернуться таким потрясением…

Я схватил ее за плечи и как следует встряхнул.

– Вы дурочка! – выпалил я. – Вы являетесь сюда, чтобы узнать правду. Вам ее выкладывают, а вы отказываетесь верить.

– Пожалуйста, мистер Фаррел!.. – Она осторожно взяла мои руки и отвела их от своих плеч. – Почему бы вам не прилечь? Мне кажется, вам не следует оставаться на балконе, яркий свет…

Я попытался что-то сказать, но она остановила меня:

– Вам нельзя волноваться. – Ее глаза печально смотрели на меня. – Позвольте мне откланяться. – И она ушла.

Я слышал, как закрылась за ней дверь, и я остался один. Но теперь я знал, что Сансевино в Неаполе. Я быстро оделся, собрал свои вещи и рассчитался с отелем. Какое счастье, что Джина пригласила меня на виллу своего приятеля! С Джиной я легко забуду обо всем, и они никогда не найдут меня там.

Я взял такси до виллы «Карлотта». Большой кремовый «фиат» Джины стоял у подъезда. Роберто восседал на своем шоферском месте в мрачном настроении. Он не улыбнулся мне, а только слегка покосился в мою сторону. Я чувствовал, что он меня ненавидит. От симпатичного юноши в плавках не осталось и следа. Сейчас это был вполне заурядный деревенский парень. Слуга проводил меня все в ту же гостиную с бледно-голубыми стенами. На сей раз атмосфера там была еще более холодной и насквозь фальшивой. И пейзажу за окном казался более унылым и невыразительным. И кроме того, было жарко так, что моя рубашка прилипла к телу. На столике в углу стояла массивная серебряная рамка с фотографией, на которой была запечатлена Джина в подвенечном платье под руку с высоким мужчиной с жестким лицом в военной форме. Дверь открылась, когда я возвращал фотографию на место.