Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

ранее, отец вскользь упоминает план Шумана, но только чтобы отметить, что, хотя некоторые считают, что “он сделает внутриевропейскую войну невозможной, он, вероятно, лишь усилит напряженность между востоком и западом”. В последующие годы отец будет писать о вступлении Германии в НАТО, о кубинском кризисе и о мессе за мир де Голля и Аденауэра в Реймсском соборе в 1962 году – но никогда о Европейском сообществе, и это был человек, который следил за международной обстановкой. Между тем, начиная с 1952 года, страница за страницей, письма рассказывают о ежегодных отпусках, которые он и его жена проводят в Швейцарии, Бельгии, Франции и много раз в Италии, отражая постоянно растущий интерес их автора к иностранцам и их обычаям, а также к достопримечательностям и архитектуре. “Снова и снова мы наслаждаемся дружелюбной общительностью итальянцев, их бедностью и неприхотливостью, которая просто трогательна”. Летом 1959 года отец проделал на своем “фиате” невероятный путь в 4400 километров по Доломитовым Альпам через Милан, Флоренцию и Рим, вплоть до самого каблука итальянского сапога и обратно в Шварцвальд. Проблема заключалась в том, что его соотечественники захватили bel paese[10]. Побережье Адриатического моря было настолько наводнено немецкими туристами, писал он, что “машины почти все с немецкими номерами… а в кафе слышишь только рычащие голоса соотечественников, в основном – из мест к северу от Майна”102.

Так получилось, что многие из его соотечественников ездили в страны, не входившие в Европейское сообщество, особенно в Австрию – самое популярное направление в 1980-е годы – и в Испанию, которая привлекала 12 % всех немецких туристов уже к 1971 году, когда еще правил генерал Франко. В “Eviva España”, ставшей хитом следующего года, пелось: “Солнце светит день и ночь”103. В 1956 году Европейским вещательным союзом был запущен конкурс песни “Евровидение” по образцу итальянского фестиваля в Сан-Ремо. Независимая молодежь, которая не хотела присоединяться к своим родителям на Коста-дель-Соль, могла путешествовать по Interrail, дешевому сезонному проездному, введенному в 1972 году европейскими железнодорожными компаниями, опять же без связи с Европейским сообществом. Молодежные лагеря и движение городов-побратимов, которое появилось после Первой мировой войны и начало развиваться после Второй мировой, аналогичным образом углубили контакты по всей Европе и даже за железным занавесом104. На фоне этих популярных встреч с Европой Сообщество выглядело унылым клубом стариков в серых костюмах. В 1968 году, как мы видели, у немецких студентов был длинный список радикальных требований. Европейская интеграция не входила в их число. Их собственный континент, вызывавший всеобщие страсти после Второй мировой войны, теперь выпал из политического воображения. Вместо этого все внимание было приковано к Вьетнаму и “третьему миру”.

Глобальное сознание

Когда Аденауэр смотрел на мир, его взгляд перемещался с запада на восток. Европейский христианский мир был колыбелью западной цивилизации, которой угрожал варварский Восток. Азия для канцлера ассоциировалась со вторжением монголов в Европу в XIII веке. У русских, китайских и северо-вьетнамских делегатов Женевской конференции 1954 года были, как он заявил своим министрам, “ордынские рожи”105. Деколонизация Африки стала бы катастрофой для “белой расы”106. В 1920-х годах Аденауэр некоторое время был заместителем председателя Немецкого колониального общества, которое оплакивало потерянные после Версальского договора владения Германии.

Если карта канцлера была неподвижной, то мировая политика в 1950-х и 1960-х годах начала поворачиваться вокруг оси “север-юг”. Когда французский демограф в 1952 году Альфред Соби придумал термин “третий мир”, он имел в виду, что Глобальный Юг игнорировали точно так же, как третье сословие в преддверии Французской революции. Всего лишь десять лет спустя, в начале 1960-х, ситуация изменилась до неузнаваемости: “развитие” стало лозунгом международной политики, а солидарность с “третьим миром” сделалась центральным принципом на Западе.

За этим изменением стояли три основных фактора. Во-первых, появились новые независимые страны, которые выступали против своих бывших колониальных хозяев в “первом мире”. В 1955 году Индия, Пакистан, Индонезия, Египет, Северный и Южный Вьетнам и ряд других стран собрались на Бандунгской конференции, чтобы развивать азиатско-африканское сотрудничество и противостоять неоколониализму. Возникло Движение неприсоединения. Во-вторых, западные страны опасались наступательного движения коммунизма. В-третьих, международные организации переключили свое внимание с гуманитарного кризиса в Европе после 1945 года на Глобальный Юг: 1959 год был Всемирным годом беженцев, а в следующем году Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН призвала к “свободе от голода”. В 1961 году Организация Объединенных Наций объявила десятилетие развития. Наконец, были церкви и неправительственные организации (НПО), которые выступали за бо́льшую глобальную справедливость. В 1958 году Всемирный протестантский совет церквей принял резолюцию, призывающую богатые страны выделять 1 % своего ВВП на развитие107. Церкви и НПО породили новый гуманизм в Германии и играли центральную роль в развитии Африки и Азии на практике.

Что касается “развития”, то тут Западная Германия опоздала. В 1956 году министерство иностранных дел выделило 50 миллионов немецких марок на техническую помощь для развития рынков немецкой промышленности в Африке. А министерство экономического сотрудничества было создано лишь пять лет спустя, и то под давлением со стороны западных союзников, потребовавших от Германии внести свой вклад108.

Развитие стало еще одним этапом холодной войны. Западная Германия следовала так называемой доктрине Хальштейна (названной в честь дипломата Вальтера Хальштейна), которая наказывала любую страну, начинавшую официальные отношения с ГДР, разрывом дипломатических отношений в ответ. Восточная Германия использовала медицинскую и военную помощь африканским государствам как способ вырваться из международной изоляции. ГДР направляла молодежные бригады в Алжир, строила жилые дома и больницы в Танзании, а в 1970-х годах отправила военную и техническую поддержку в Анголу и Мозамбик. Помощь должна была продемонстрировать превосходство “лучшей Германии”. Передвижные выставки знакомили постколониальные общества с социалистической наукой и общественным здравоохранением. На Всемирном сельскохозяйственном конгрессе в Нью-Дели в 1959 году премьер-министр Индии Джавахарлал Неру восхищался Хайди, скульптурой из стекла в виде коровы, которая, помимо прочего, могла говорить на хинди109.

Как для Восточной, так и для Западной Германии руководящим принципом была самопомощь. Помощь нужна, чтобы общества могли помочь самим себе. Западные эксперты покажут им, как подтянуться и стать продуктивными и самостоятельными. Оба немецких государства пошли по проторенному пути “совершенствования”. Протестанты на протяжении веков проповедовали, что Бог помогает тем, кто помогает себе сам. В реальности перед Первой мировой войной имперская Германия совмещала свою цивилизаторскую миссию с крайним насилием, кульминацией которого стал геноцид племен гереро и нама в ее колонии в Юго-Западной Африке (Намибия). Развитие перенесло принципы социальной работы из европейских городов в африканскую деревню. Развитие сообщества посредством добровольного труда