Сергей Городников - Золотая роза с красным рубином

Его спутник помрачнел от беспорядочных воспоминаний, которые невольно всколыхнул этот вопрос.

– Удача, – отозвался он не сразу.

– Странное имя. – Князь сбоку быстро глянул на его лицо. – Или это прозвище?

Ответом ему было молчание. Он не стал допытываться, лезть в душу тому, кто явно не хотел этого. Да и не до разговоров было на открытом пространстве, на котором в любую минуту могли появиться враги.

Проехали час и второй, и уже было поздно возвращаться к горам в случае опасности.

– Скоро завечереет. Пора степнякам потянуться к стойбищам, – рассуждая вслух, проговорил князь вполголоса. Он на ходу коня привстал в стременах, чтобы лучше глянуть на окрестности. – Будем надеяться, если нас и увидят, издалека примут за своих. За разбойников с пленным.

Им повезло, за всё время пути через равнину несколько раз в удалении показались наездники, однако ни один не выказал повышенного к ним внимания. До подножий следующей гряды было рукой подать, когда отовсюду поползли вечерние сумерки. При сравнении с Белыми горами вся цепь Чёрных гор была выше, заострённее были её вершины. Более мрачными казались продольные и поперечные расщелины и распадки, которыми она была изрезана. Достигнув покрытых разнотравьем склонов, всадники не стали разыскивать самое безопасное укрытие. Торопясь спрятаться, так избежать случайных встреч с кочевниками, они остановились в распадке, который оказался ближе других.

Костра не разводили из предосторожности. Оба поужинали сухим хлебом, который Белый князь извлёк из котомки, запили его водой из бурдюка. Рассёдланные, стреноженные кони паслись мирно и приподнимали головы только на далёкие завывания волчьих стай, доносящиеся из степи с порывами тёплого ветра. Но такие порывы были редкими. Луна взошла яркая, с пятнами на сияющем серебряном блюде. Виделось далеко, и повсюду было пустынно.

Ночь стала их союзницей, никто не приближался к распадку, ничто не мешало настороженному сну двух мужчин, которые проникли в земли враждебных им степняков. С первыми всполохами зари за горами связанный бельмоглазый попытался бесшумно встать на ноги, но князь приоткрыл веки, уставился на него, и разбойник предпочёл опуститься на своё место.

Лучи восходящего солнца раззолотили степную равнину только за пределами длинной и изрезанной тени Чёрных гор. Как будто опасаясь их жаркого света, притихшие кони вышагивали в теневой прохладе, волнуемые желанием князя и Удачи держаться рядом со старыми, крошащимися скалами, чтобы было где при необходимости быстро найти какое-нибудь укрытие. Наконец степняк вывел их к широкому входу в межгорную теснину. Поблизости виделись следы множества копыт. Одни следы принадлежали лошадям, которые направлялись в степь, другие – возвращающимся из степи. Разбойник заметил, как Удача наклонился к князю, что-то сказал и отстал. Он забеспокоился, остановился.

– Вперёд! – грубым окриком предупредил его Белый князь.

Бельмоглазый хмуро подчинился, разборчиво шепча проклятия и угрозы. Поведение его становилось вызывающим, близость разбойного логова или пугала его больше, чем князь, или придавала ему уверенность в безнаказанности и скором освобождении.

Удача спешился, подождал, когда они отдалятся вглубь горловины теснимого склонами ущелья. Отцепив от седла лук и колчан со стрелами, он доверил судьбу жеребца слабой надежде, что тот не попадётся в руки степнякам или разбойникам, и ловко забрался на гору, скорыми передвижениями направился к извилистому участку теснины. Охотничьей собакой, которая расслышала подозрительные звуки, крадучись подобрался к обрыву и глянул вниз. Как раз под ним был широкий уступ, а в стене угадывалось выдолбленное, похожее на гнездо хищной птицы углубление для сторожевого дозора. Разбойник в углублении привстал и уставился в проход, где показались связанный бельмоглазый в сопровождении вооружённого до зубов необычного седовласого всадника. Затем взял боевой лук, не спеша шагнул вперёд, наложил длинную стрелу на тетиву и начал потихоньку оттягивать её, целясь в Белого князя. Удача выбрал подходящий откол верха скалы, перенёс его к краю обрыва и подтолкнул.

Шум сорвавшегося с обрыва большого камня заставил одновременно вскинуть головы и бельмоглазого и удерживающего его на верёвке князя. Бельмоглазый запоздало сообразил, что ему не удастся освободиться возле сторожевого гнезда, о котором он ничего не сказал, когда под угрозой смерти дал согласие быть проводником к логову Чёрного хана. Камень с лёту звонко стукнул по шлему целящегося сверху разбойника. Стрела полетела в сторону, а разбойник опрокинулся с уступа, вместе с луком подобно мешку свалился напротив лошади князя. Хотел было приподняться на непослушном локте, однако звучный удар булавы по овальному шлему утихомирил его. Он обмяк и неуклюже растянулся у подножия кручи.

Князь быстро спешился рядом с телом, поднял и перекинул его через седло, чтобы спрятать, где окажется возможным, а боевой лук сунул под камни. До слуха донёсся топот неспешно скачущих по равнине лошадей кочевников, и ему пришлось торопиться. Он схватил поводья, грубо подталкивая бельмоглазого в спину, быстро пошёл вытоптанным дном теснины, высматривая, где бы избежать встречи с приближающейся ордой. Боковая расщелина показалась ему подходящим местом, и, не раздумывая, он свернул в неё.

Она сужалась, потом расширилась и закончилась тупиком. Дневной свет пробивался сверху будто к дну колодца, рассеиваемый и поглощаемый густой тенью. Расщелина оказалась ловушкой. Выбраться из неё можно было лишь тем путём, каким в неё попали. Князь остриём кинжала коснулся щеки и подбородка бельмоглазого, предупреждая этим красноречивым жестом о наказании за попытку криком выдать их местонахождение.

Нестройный шум небольшой орды нарастал, затем растревожил теснину. Из расщелины было видно, как затенённый вход в неё миновали дочь Чёрного хана, за нею десятка полтора молодых калмыков. Последний, в хвосте остальных, как важную добычу, удерживал за поводья чалого жеребца Удачи. Князь ждал, пока шум удалится, после чего привязал бельмоглазого спиной к безжизненному телу бывшего в дозоре разбойника, заткнул ему рот кляпом, свёрнутым из низа его же халата. Бельмоглазый замычал, с вытаращенными глазами ошалело наблюдая, как он поднялся в седло и направился из расщелины, оставил его одного в глухом тупике.

– Что шумишь, чёрт? – на ходу себе под нос вслух отозвался Белый князь и вдел кисть правой руки в ременную петлю булавы-шестопёра. – Найдут тебя. Весь гадюшник растревожили. Сюда-то обязательно заглянут.