Александр Дюма - Две Дианы

– Не будем же омрачать такими воспоминаниями день, который должен стать светлым праздником, – продолжала Диана. – Вы видели Франциска и Марию? Они все еще влюблены друг в друга, эти дети? Наконец-то их терпение будет удовлетворено. Через два часа они, радостные и счастливые, будут принадлежать друг другу.

– Да, – согласился король, – и если кто в ярости, так это мой старый Монморанси. Впрочем, и ярость коннетабля тем более обоснованна, что наша Диана, боюсь, не достанется его сыну.

– Но ведь этот брак вы сами ему обещали как возмещение?

– Обещал, но госпоже де Кастро, кажется, это не по душе…

– Что может быть не по душе ребенку, восемнадцатилетней девушке, только что вышедшей из стен монастыря?

– Именно для того, чтобы объяснить мне это, она и поджидает меня сейчас.

– Так идите же к ней, государь. А я пока переоденусь…

– После венчания мы свидимся на карусели. Я еще преломлю сегодня копье в вашу честь. Я хочу, чтобы вы Пыли королевой турнира.

– Королевой? А другая?

– Есть только одна, и ты это знаешь, Диана. До свидания.

– До свидания, государь, и ради бога, не будьте безрассудно смелы на турнире. Вы иногда пугаете меня!

– Игры эти не опасны… До свидания, дорогая Диана, – распрощался король и вышел.

В ту же минуту в противоположной стене отворилась прикрытая ковром дверца.

– Ну и наболтались же вы сегодня, гром и молния! – прорычал коннетабль Монморанси, входя в комнату.

– Друг мой, – ответила, поднявшись, Диана, – вы видели, что еще и десяти не было, еще не наступил час, который я вам назначила, а я уже делала все, чтобы удалить его. Я томилась не меньше вашего, поверьте…

– Не меньше моего! Ну нет, смерть и ад! И если вы, моя милая, воображаете, будто ваша беседа была весьма поучительна и забавна… Впрочем, что это за новость? Отказать моему сыну Франциску в руке вашей дочери Дианы после того, как этот союз был мне торжественно обещан! Клянусь терновым венцом, можно подумать, что эта внебрачная дочь оказала бы великую честь дому Монморанси, соблаговолив с ним породниться! Их брак должен состояться! Слышите, Диана? Об этом позаботитесь вы! Ведь это единственное средство, позволяющее восстановить равновесие сил между нами и Гизами, дьявол их задави! А поэтому, Диана, наперекор королю, наперекор папе я желаю, чтобы это было так!

– Но, друг мой…

– Говорю же вам, – крикнул коннетабль, – что я этого желаю, как бог свят!

– Так оно и будет, мой друг, – поспешила уверить его перепуганная Диана.

V.

В ПОКОЯХ КОРОЛЕВСКИХ ДЕТЕЙ

Вернувшись к себе, король не застал своей дочери. Дежурный камер-лакей доложил, что герцогиня Диана, не дождавшись его величества, проследовала в покои королевских детей и попросила дать знать, как только государь вернется.

– Хорошо, – сказал Генрих, – я сам навещу ее. Не надо меня провожать, я пойду один.

Он пересек большую залу, пошел длинным коридором; затем, открыв тихо дверь, остановился и чуть отодвинул портьеру. Детский смех и выкрики заглушили шум его шагов, и он, будучи незамечен, мог полюбоваться необыкновенно живописной картиной.

Обаятельная и юная невеста Мария Стюарт стояла у окна. Рядом с ней – Диана де Кастро, принцесса Елизавета и принцесса Маргарита. Все трое, тараторя без умолку, то поправляли складку на ее костюме, то завивали локон в прическе – словом, придавали туалету невесты ту законченность, какую умеют ему придавать только женщины. В другом конце комнаты братья Карл, Генрих и самый младший, Франциск, с воплями и хохотом изо всех сил налегали на дверь, которую тщетно пытался распахнуть дофин Франциск, молодой жених; шалуны хотели во что бы то ни стало помешать ему увидеть невесту. Жак Амио, наставник принцев, чинно беседовал в углу с гувернантками принцесс – с госпожою де Кони и леди Ленокс.

Таким образом, здесь, в королевских апартаментах, можно было увидеть всех тех людей, которым суждено будет сыграть свою роль в истории Франции ближайших десятилетий, полных бедствий, страстей и славы: дофина – будущего Франциска II; Елизавету – будущую супругу Филиппа II и королеву Испанскую; Карла – впоследствии Карла IX; Генриха – впоследствии Генриха III; Маргариту Валуа, которой предстояло стать королевой и супругой Генриха IV; Франциска – будущего герцога Алансонского, Анжуйского и Брабантского и Марию Стюарт, которую ждали две королевские короны и под занавес – мученический венец[14].

Знаменитый переводчик Плутарха наблюдал печальным и в то же время проникновенным взором за играми этих детей, точно всматривался в грядущие судьбы Франции.

– Нет, нет, Франциск не войдет, – неистово, дико кричал Карл-Максимилиан, в недалеком будущем – главный виновник Варфоломеевской ночи[15].

И ему с помощью братьев удалось задвинуть засов и начисто лишить возможности дофина войти в комнату, а тот, настолько тщедушный, что ему не под силу было справиться даже с тремя детьми, только топал ногами да хныкал за дверью.

– Бедный Франциск! Как они его мучают! – заметила Мария Стюарт.

– Не шевелитесь, госпожа дофина, иначе я не справлюсь с этой булавкой, – засмеялась маленькая лукавая Маргарита.

– Вот сделаем это, – сказала неженка Елизавета, – и я впущу беднягу Франциска наперекор этим бесенятам. Не могу смотреть на его мучения!

– Да, ты понимаешь меня, Елизавета, – вздохнула Мария Стюарт.

Ничто не могло быть восхитительнее этих четырех красавиц, столь разных между собою и столь совершенных: Диана – олицетворенная чистота и кротость; Елизавета – величавость и нежность; Мария Стюарт – чарующая томность; Маргарита – сама ветреность. Тронутый и восхищенный, король глядел и не мог наглядеться на это волнующее зрелище.

Наконец он решился переступить порог.

– Король! – закричали дети в один голос и подбежали к отцу.

Только Мария Стюарт немного отстала от других, незаметно отодвинула засов, и дофин стремительно ворвался в комнату. Теперь младшее поколение семьи было в полном сборе.

– Здравствуйте, дети, – приветствовал их король, – очень рад, что вы все здоровы и веселы. Бедный мой Франциск, оказывается, тебя не хотели впускать! Ну ничего, скоро сможешь видеться со своей маленькой женою сколько угодно и когда угодно. Так вы, дети, крепко любите друг друга?

– О да, государь, я люблю Марию! – страстно выпалил дофин и поцеловал руку будущей своей жене.

– Монсеньер, – строго заметила леди Ленокс, – дамам не целуют рук на глазах у всех, особенно в присутствии его величества. Что подумает государь о госпоже Марии и об ее воспитательнице?