Ворон - Эдгар Аллан По

вместе со струной.

То…[39]

The bowers whereat, in dreams, I see

        The wantonest singing birds,

Are lips – and all thy melody

        Of lip-begotten words —

Thine eyes, in Heaven of heart enshrined

        Then desolately fall,

О God! on my funereal mind

        Like starlight on a pall —

Thy heart – thy heart! – I wake and sigh,

        And sleep to dream till day

Of the truth that gold can never buy —

        Of the baubles that it may.

К…

Мираж поющего куста

        Является мне снова —

Так вижу я твои уста,

        Так слышу я их слово.

Твои глаза – они горят

        В душе моей беззвездной! —

Но мой отчаявшийся взгляд

        Блуждает черной бездной.

Душа твоя! – Спешу испить

        Блаженство сна дневное —

Блаженство, что нельзя купить

        За золото земное!

To The River…[40]

Fair river! in thy bright, clear flow

        Of crystal, wandering water,

Thou art an emblem of the glow

        Of beauty – the unhidden heart —

        The playful maziness of art

        In old Alberto’s daughter;

But when within thy wave she looks —

        Which glistens then, and trembles —

Why, then the prettiest of brooks

        Her worshipper resembles;

For in his heart, as in thy stream,

        Her image deeply lies —

His heart which trembles at the beam

        Of her soul-searching eyes.

К ручью

Живой ручей! Как ясен ты,

        Твой бег лучами вышит,

Твой блеск – эмблема красоты,

        Души, открытой тайнам чувств,

        Привольной прихоти искусств,

        Чем дочь Альберто дышит.

Когда она глядит в тебя,

        Дрожишь ты, многоводен,

И, детский лик волной дробя,

        Со мной, ручей, ты сходен;

Как ты, вбираю я в себя

        Ее черты глубоко,

И я, как ты, дрожу, дробя

        Души взыскующее око.

To M…[41]

О! I care not that my earthly lot

        Hath little of Earth in it,

That years of love have been forgot

        In the fever of a minute:

I heed not that the desolate

        Are happier, sweet, than I,

But that you meddle with my fate

        Who am a passer by.

It is not that my founts of bliss

        Are fushing – strange! with tears —

Or that the thrill of a single kiss

        Hath palsied many years —

’Tis not that the flowers of twenty springs

        Which have wither’d as they rose

Lie dead on my heart-strings

        With the weigth of an age of snows.

Not that the grass – O! may it thrive! —

        On my grave is growing or grown —

But that, while I am dead yet alive

        I cannot be, lady, alone.

К М…

Не в том беда, что я всегда

        Жил в мрачном отчужденье,

Что я забыл любви года

        В минуту озлобленья;

Не то мне горько, что мечты

        Развеялись навечно,

А что меня жалеешь ты —

        А я ведь только встречный.

Пусть из ключа любви текут

        Лишь слез холодных струи,

И годы долгие умрут

        В случайном поцелуе,

Пусть пожелтевший первоцвет

        Всех двадцати апрелей

На струны сердца гнетом лет

        Мне лег, как снег на ели,

Пусть даже холм могильный мой

        Покроют дерн и камни —

Но, мертвый я или живой,

        Быть одному – нельзя мне.

Fairyland[42]

Dim vales – and shadowy floods —

And cloudy-looking woods,

Whose forms we can’t discover

For the tears that drip all over.

Huge moons there wax and wane —

Again – again – again —

Every moment of the night —

For ever changing places —

And they put out the star-light

With the breath from their pale faces.

About twelve by the moon-dial

One more filmy than the rest

(A kind which, upon trial,

They have found to be the best)

Comes down – still down – and down

With its centre on the crown

Of a mountain’s eminence,

While its wide circumference

In easy drapery falls

Over hamlets, over halls,

Wherever they may be —

O’er the strange woods – o’er the sea —

Over spirits on the wing —

Over every drowsy thing —

And buries them up quite

In a labyrinth of light —

And then, how deep! – O, deep!

Is the passion of their sleep.

In the morning they arise,

And their moony covering

Is soaring in the skies,

With the tempests as they toss,

Like – almost any thing —

Or a yellow Albatross.

They use that moon no more

For the same end as before —

Videlicet a tent —

Which I think extravagant.

Its atomies, however,

Into a shower dissever,

Of which those butterflies,

Of Earth, who seek the skies,

And so come down again

(Never-contented things!)

Have brought a specimen

Upon their quivering wings.

Волшебная страна

Над берегами седыми

Деревья в белесом дыме,

Внизу – невидимый плес

В