О, как убийственно мы любим… - Тютчев Федор Иванович

Не позднее апреля 1836

«Еще земли печален вид…»

Еще земли печален вид,А воздух уж весною дышит,И мертвый в поле стебль колышет,И елей ветви шевелит.Еще природа не проснулась,Но сквозь редеющего снаВесну послышала она,И ей невольно улыбнулась…Душа, душа, спала и ты…Но что же вдруг тебя волнует,Твой сон ласкает и целуетИ золотит твои мечты?..Блестят и тают глыбы снега,Блестит лазурь, играет кровь…Или весенняя то нега?..Или то женская любовь?..

Не позднее апреля 1836

«И чувства нет в твоих очах…»

И чувства нет в твоих очах,И правды нет в твоих речах,И нет души в тебе.Мужайся, сердце, до конца:И нет в творении творца!И смысла нет в мольбе!

Не позднее апреля 1836

«Люблю глаза твои, мой друг…»

Люблю глаза твои, мой друг,С игрой их пламенно-чудесной,Когда их приподымешь вдругИ, словно молнией небесной,Окинешь бегло целый круг…Но есть сильней очарованья:Глаза, потупленные ницВ минуты страстного лобзанья,И сквозь опущенных ресницУгрюмый, тусклый огнь желанья.

Не позднее апреля 1836

«Вчера, в мечтах обвороженных…»

Вчера, в мечтах обвороженных,С последним месяца лучомНа веждах, томно озаренных,Ты поздним позабылась сном.Утихло вкруг тебя молчанье,И тень нахмурилась темней,И груди ровное дыханьеСтруилось в воздухе слышней.Но сквозь воздушный завес оконНедолго лился мрак ночной,И твой, взвеваясь, сонный локонИграл с незримою мечтой.Вот тихоструйно, тиховейно,Как ветерком занесено,Дымно-легко, мглисто-лилейноВдруг что-то по́рхнуло в окно.Вот невидимкой пробежалоПо темно брезжущим коврам,Вот, ухватясь за одеяло,Взбираться стало по краям, —Вот, словно змейка извиваясь,Оно на ложе взобралось,Вот, словно лента развеваясь,Меж пологами развилось…Вдруг животрепетным сияньемКоснувшись персей молодых,Румяным, громким восклицаньемРаскрыло шелк ресниц твоих!

Начало 1836

29-е января 1837

Из чьей руки свинец смертельныйПоэту сердце растерзал?Кто сей божественный фиалРазрушил, как сосуд скудельный?Будь прав или виновен онПред нашей правдою земною,Навек он высшею рукоюВ «цареубийцы» заклеймен.Но ты, в безвременную тьмуВдруг поглощенная со света,Мир, мир тебе, о тень поэта,Мир светлый праху твоему!..Назло людскому суесловьюВелик и свят был жребий твой!..Ты был богов орган живой,Но с кровью в жилах… знойной                                 кровью.И сею кровью благороднойТы жажду чести утолил —И осененный опочилХоругвью горести народной.Вражду твою пусть Тот рассудит,Кто слышит пролитую кровь…Тебя ж, как первую любовь,России сердце не забудет!..

Май – июль 1837

1-е декабря 1837

Так здесь-то суждено нам былоСказать последнее прости…Прости всему, чем сердце жило,Что, жизнь твою убив, ее испепелилоВ твоей измученной груди!..Прости… Чрез много, много летТы будешь помнить с содроганьемСей край, сей брег с его полуденным                                        сияньем,Где вечный блеск и долгий цвет,Где поздних, бледных роз дыханьемДекабрьский воздух разогрет.

Декабрь 1837

Итальянская villa[10]

И распростясь с тревогою житейской,И кипарисной рощей заслонясь, —Блаженной тенью, тенью элисейской        Она заснула в добрый час.И вот, уж века два тому иль боле,Волшебною мечтой ограждена,В своей цветущей опочив юдоле,На волю неба предалась она.Но небо здесь к земле так благосклонно!..И много лет и теплых южных зимПровеяло над нею полусонно,Не тронувши ее крылом своим.По-прежнему в углу фонтан лепечет,Под потолком гуляет ветерок,И ласточка влетает и щебечет…И спит она… и сон ее глубок!..И мы вошли… Все было так спокойно!Так все от века мирно и темно!..Фонтан журчал… Недвижимо и стройноСоседний кипарис глядел в окно.. . . . . . . . . . . . . . . . .Вдруг все смутилось: судорожный трепетПо ветвям кипарисным пробежал, —Фонтан замолк – и некий чудный лепет,Как бы сквозь сон, невнятно прошептал.Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,Та жизнь, – увы! – что в нас тогда текла,Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,Через порог заветный перешла?