Мирослав Немиров - 164 или где-то около того

Ёбнуть. Мало-мало его

То есть, в смысле, выпить.

Так сказать, какого-нибудь эх! коньяково-

Дочного содержанья жидкость

Потребить унутрь. Усесться у окна,

У окна усесться, загрустить, за эх кручиниться

— Ой да эх да, ой да ну да, ой да на!

Ой да эх, да ой да ох, да ламцадриница!

— Ой да эх, нога попала, ой да эх, да в колесо,

Ой да эх, она попала, это факт!

Ой нога, нога попала, факт, ребята, налицо

Вот так та-так оно, ребята, вот так так!

Ой да эх, нога попала, ой нога, нога, нога,

Ой да эх, да нОга-ножка, треньдибрень!

Вот какая, ой да эх, да ох, ребята, хуерга!

Вот такая, ох, ребята хуетень!

Надым, лето 1990. 

Неизвестные селенья проезжая

***

Неизвестные селенья проезжая,

Проезжая неизвестные селенья,

Их осеннее унынье озирая,

Их унынье, одичанье, запустенье, —

И стал думать я. Не думать даже, а

(Это уже позже, глядя в мрак

Заоконный, да на горизонте огонька

Три загадочных), не думать стал, а так

Вот что понял: пидарасы блять, козлы!

Блять ебаные авангардисты!

Хули петрите по жизни, на хуй, вы!

Хули петрите вы, блять, по жизни!

Да, согласен. Да, унылый вид,

Да, угрюмые растянутые дали,

Но — неужли не хватает? не сквозит?

Впрочем, вы здесь никогда и не бывали.

И — не лезьте. Блять свой Брайтон Бич

Новый стройте, где хотите, здесь не надо!

А не то засвищет, фигурально выражаяь, наконец, народный бич

Ох, доскётесь, сука падла гады!

1990, сентябрь, поезд Абакан — Москва и поселок Балезино в Удмуртии

Ах, как хочется быть богатым!

***

Ах, как хочется быть богатым!

Как это, братцы, наверно, приятно!

Ах как хочется, ну, например, ламбаду

Уметь танцевать развратно,

Всех присутствующих шампанским

Угощать направо и налево, —

Но положено быть мне штатским.

Страдать при том сильно с похмелья.

Ах как хочется, чтоб старались

Быть красотки еще красивЕй, — и спецально чтоб именно мне при том нравиться;

В платье этакие, знаете, такие наряжались,

Подолы у коих раз вдруг — развеваются;

Но положено быть мне — нудным.

Положено быть угрюмым.

Думать свою ёбаную думу,

Свою ёбаную думу думать, —

Потому что ведь являюсь я поэтом!

А поэту так положено, того ждут люди!

Вот приходится и соответствовать, ребята!

Иб иначе хуй поэзию мою народ полюбит.

1990, сентябрь, Москва

Ах я бедный, ах я несчастный

***

Ах я бедный, ах я несчастный,

Ах какой я талантливый ночью на кухне сижу!

За окном гудит вовсю ненастье,

Думу думаю, различны мысли в голове кружу.

Ах я бедный, ах я глупый Немиров!

Ах, не любит меня девчонки!

И позорным сижу я чувырлом

В половине четвёртого ночи!

И сижу я, и думаю думу,

И бычочков курю понасобранных, —

А такой ведь красивый! И умный!

Отчего и печально особенно.

А на улицу выйдешь с утра

За окурками в рядом подъезд,

На как улицу выскочишь — на!

Ну ни хэ себе! Там уже снег!

Там такое ни серо ни белое,

А такое как соляризованное,

И как всё тут понятно как сделается,

И как ясно! И как ох просторно!

И такая как сила блять мира

Сквозь меня как начнёт проходить

Что не зря, значьт, я всё же — Немиров.

Раз могу это всё ощутить.

1990 10

Душа — ничего не желает

***

Душа — ничего не желает.

Кроме покоя.

Сосредоточенная и пустая

Душа оставаться желает, на всё остальное —

Искусство, политику, прочее там — положив с прибором.

В порядке как бы что ли — сомнамбулизма.

Дома сидеть в полудрёме,

Думать дурацкие мысли,

Перебирать бумажки,

Печатать машиночкой “Ивица”… —

Хули я вам, сука-блять, америкашка?

Лыбиться?!

Скорее угрюмые песни

Предпочитать мне свойственно.

Россия, короче, бедность.

Россия, короче, осень.

Душа хочет киснуть, киснуть,

Она понимает:

И не захочешь романтизма,

Так жизнь заставит!

Москва, октябрь 1990 

Четырёх блять не менее ящиков

***

Четырёх блять не менее ящиков

Братцы, требуется приобрести, —

Жизнь движется по восходящей,

Ноздри радует запах пизды,

Ослепительные ляжки —

Глаз: это платья, такие, которые

Холодные, скользкие, гладкие

В них наглей они, чем бы голые

Были б просто; восторженный стыд

Поднимается по позвоночнику,

Жизнь безумнейшая кипит —

Аж блять жарко ушам, аж поёживаешься;

Водка бьет по желудку как палкой —

Пьёшь — холодная, выпьешь — кипящая!

Жизнь безумнейшая, настоящая

Всей своею электромешалкой

И визжит и ревёт, и взвывает,

И хуюжит («хуярит» + «вьюжит»)

Блять восторженные дикий блять ужас,

Непрерывно производяет,

А поэт что сказал, всякий знает:

Про закат там, короче, печальный,

Про улыбкой, короче, прощальной.

6 ноября 1990, Москва.

Настоебало мне всё

***

Настоебало мне всё,

Все мне на, все мне сто, все мене и так далее,

Все сплошное мне настоебалие,

Ох же сука еббит ты май соул!

Ничем, что я вижу, я не, я у,

Я довлетворен. Аминчрай!

Любое, короче, чего наблюдаю вокруг, —

Нахуяй! нахуяй!

Ничем, ох, ребята, совсем я, ребята, ничем!

Зац ворай сэй! Зац ворай но!

Какое-то просто сплошное ребята совсем

Говно! говно!

Айм блять! Кэнт блять! Гет, блять-сука, но!

Москва, ноябрь 1990

Ох друзья как хреново с похмелья мене

***

Ох друзья как хреново с похмелья мене,

Ой хреново, друзья, хопана!

На фиг нужен, ребята, такой винегрет,

Нет хорошего тут ни хрена!

На фиг надо такого говна!

Потому что болит ж у меня голова,

Ой же бошечка же ой-ёй-ёй!

Потому что водяра ж вчера в ней была!

Наполнял же её алкоголь!

А водяру бухать я ж ох сильно люблю,

Это дело люблю же я как!

Но с утра — ох какое с утра айлюлю!

Ведь болит моя бошечка как!

Просто ох ты еббит мой кутак!

Москва, 1990, декабрь.

Хрен и знает друзья что сказать

***

Хрен и знает друзья что сказать.

Хрен его знает, друзья.

Такое какое-то как-то билять,

Что и не сказать ни хуя.

Такое какое-то как-то всё так,

Что хуй что и скажешь чего.

Такое какое-то ёб мой кутак! —

А более ничего.

Являюсь, казалось бы, я же поэт, —

Весь мЫшленьем должен вскипать! —

Но вот ведь, оказывается, нет!

Ни крошечки, так твою мать.

Оказывается, друзья,

Дружочечки же вы мои,

Оказывается, опляля!

Оказывается, айлюли!

Оказывается, вот так,

А не по другому совсем:

Еблысь, и пиздык, и хуяк,

И — ничего, что затем.

Москва, декабрь 1990

Поеду-ка я повампирю!

***

Поеду-ка я повампирю!

‘Нэргетики хапну мал-мал!

А то уже дня как четыре

Чего-то я просто шакал.

В пол-пятого — на фиг! короче! —

Проснулся я сёдня с утра,

И что-то совсем уже в общем,

Блять чувствую, — просто хуйта.

Какой-то я что-то, короче

Никак что-то всё не очнусь.

Никак что-то с’средоточу

Сознанье в один я чтоб луч.

Поеду-ка я на вокзальчик!

Блять точно! Ещё же куда,

Когда блять и холод собачий,

И пол лишь шестого утра?

Блять точно! Поеду к вокзалу!

Как раньше же я не допёр!

Чтоб жизни моей заскучалой

Весь новый открылся простор!

Поеду на Киевский, братцы,

В толкучке его потолкусь,

На Курский! И на Ленинградский!

На фиг ли там есть, подивлюсь!

На мрак, и на холод во мраке,

На просто космический хлад, —

На то, как все словно в атаку,

Под ветром пригнувшись, бегят,

На ужас сей просто кромешный,

Но и на как всё же горит,

И люминесцентный, конечно,

Вокзала пАрлелепепИд!