Мишель Уэльбек - Оставаться живым

Кое-кто утверждает: стоит лишь заглянуть за кулисы этого мира, и вы поймете, как он прекрасен, вместе со всей своей безупречной механикой, со всеми своими ограничениями и фантазмами. Со всеми своими страстями, каждая из которых имеет свою историю. Со всей технологией взаимного влечения. Как он прекрасен! Увы, я, несмотря ни на что, пылко влюблен именно в те моменты бытия мира, когда все в нем идет вкривь и вкось, в состояние разлада в устройстве вселенной, потому что оно заставляет больше думать об общей участи, чем о частном, и заглянуть в вечность, иначе не доказуемую. Но такие озарения быстротечны.

Я отчетливо осознаю невозможность построения этической системы на столь шатком и ненадежном основании. Но мы здесь именно для того, чтобы ставить перед собой неразрешимые задачи. В настоящее время мы живем словно на вершинах калифорнийских столовых гор, на утесах-останцах, разделенных пропастями каньонов; до ближайшего соседа несколько сотен метров, но все же - благодаря прозрачности атмосферы - его видно как на ладони (невозможность вновь стать единым целым читается на лице каждого). Мы в настоящее время, словно обезьяны в оперном театре, верещим и гримасничаем в такт музыке. А где-то высоко над нами звучит быстротечная мелодия.

Истории, ясное дело… Все люди друг на друга похожи. Зачем же мы нудно рассказываем всё новые и новые истории? Полная бесполезность романа. Поучительных смертей более не существует: солнце померкло. Нам требуются небывалые метафоры, нечто вроде религии, принимающей во внимание существование подземных автостоянок. Разумеется, это невозможно. Впрочем, многое на свете невозможно. Индивидуальность, в сущности, это синоним поражения. Сознание собственного «я» - машина для производства чувства поражения. Комплекс вины может оказаться выходом из этого тупика-при хорошем раскладе. Но развить его в себе почти невозможно. В любом случае, здесь требуется что-то изощренное и небывалое. Сверхобъективность.

* * *

Стон муки или наслажденья -Один и тот же стон.Все что угодно - боль или сношенье,Но только бы не сон.

По правде говоря, я всегда знал, что ты меня выносливее: последние события - яркое тому подтверждение. В конце концов, самая вульгарная твоя черта - это твой смех. Именно этой последней детали мне недоставало, чтобы осознать всю твою низость, жалкая дрянь.

«Просто мы разучились любить»,-написала твоя сестра, сделав третий по счету аборт.Очевидно, порвалась какая-то нить.Между тем точно так же, как и вчера,Утром снова солнце взойдет.

По прошествии нескольких недель мне стало очевидно, что опыт не делает человека сильнее: напротив, он его умаляет, а точней - разрушает. Люди размышляют, ищут золотую середину: нетрудно догадаться, что результат этого поиска сводится к нулю, причем происходит это довольно скоро. В конце концов, наибольшим достижением моего земного существования является вывод о том, что жизнь никогда и ничему не может научить.

* * *

В любом сплетении ветвей с ужасающей ясностью видится человеческое лицо (человекам повсюду мерещатся человеки; любой хаос очеловечивается под нашим взглядом).

Если чудится нам человеческий ликДаже там, где он, в сущности, невозможен,Если в хаосе он возникает на миг,Только хаос рукой мы слегка потревожим,

Откуда оставленность? Откуда надлом?И откуда в груди ледяная змея?По ночам в темноте, сражаясь со сном,Чую я, как микробы сжирают меня.

Схожие друг с другом и такие разные, наши тела наводнены микроскопическими организмами. Схожие друг с другом и такие разные, эти организмы - причина нашего гниения, источник нашего отчаянья. На самом деле они, а не мы - реальность в последней инстанции.

* * *

Долгое единение с природой не в моей натуре - Слишком много беспорядка и всяческих зарослей, шмыгают какие-то существа. Я люблю цитадели, построенные в лазури, Мне нужна вечность - или уверенность в ней сперва.

Внимательный осмотр земляного покрова в сосновом бору позволяет выявить глубокую дисгармонию среди образующих его веточек, иголок и сучьев. Эта дисгармония, как показывает наблюдение, порождает целый особый мир, она же определяет судьбу насекомых. Насекомые спариваются, озабоченные выживанием, полностью зависящим от случайностей. Их общественная жизнь представляется ограниченной.

Я так и не смог принять до конца кантатыИоганна Себастьяна Баха -Слишком правильное в них соотношениезвучанья и тишины,А мне нужен вопль, поток разъедающей магмы,ощущение натиска и размаха,Чтобы пробить безмолвие тьмы.

Мое поколение, похоже, открыло заново секрет музыки идеально ритмичной и, следовательно, идеально скучной. От музыки до жизни - один шаг. Не по заказу и не корысти ради, просто служа человечеству, я одну за другой зажигаю упрямо спички поэзии. К счастью, вирус СПИДа не дремлет.

* * *

Поворошим-ка сено тут:Коровы стали слишком нервны.В автобус, как в загон, войдут -Тоска и боль в глазах безмерны.

Я уважаю всех коров,Но от кобылок юных в трансе.Я стать апачем был готов,Да жаль, работаю в Дефансе. [6]Кто видел башню ГАН [7] хоть раз,

Тот знает дней моих теченье,По форме черепа тотчасПоймет он все мои мученья.

Я в прерии хотел бы житьБескрайней, с легкой дымкой серой,И эту родину любитьУж точно мог бы полной мерой.

Кобылки скачут взад-вперед,С оглядкою, боясь ошибки.Торгующие - сущий сброд,Но до ушей у них улыбки.

* * *

Вся напряглась она, меня заметив рядом,С иронией сказав: «Как мило, что вы здесь…»Округлости ее ощупав беглым взглядом,Я вышел. Стол мой пуст был непривычно. Весь.

Бумаги я на нем бросал в конце недели,Чтоб в понедельник вновь найти их на местах.Мне нравилась она. За трепетность и страх,За порчу тайную, скрывавшуюся в теле.

Она жила вдали от центра, в Шептенвиле.Ребенок рыженький, видак… И что еще там?Без шума лишнего и без столичной пыли…Да, порнофильмы плюс. Но дома, по субботам.

Как секретарь она возилась с почтой срочной,Старалась исполнять приказы непреложно.Ей было тридцать пять, и пятьдесят возможно…Для смерти, думаю, не важен возраст точный.

Улица Сюркуф блестит, как склянка,В сетке ливня магазин колбас,А влюбленная американкаПишет другу сердца в Арканзас.

Жизнь струится за глотком глоток;Под зонтами прячась близоруко,Ищут выход - непростая штука -Смертные меж паникой и скукой(Выброшен окурок в водосток).

Жизнь на малой высоте. Безлюдье.Вялый темп бульдозера в траве.Кончилась одна из интерлюдий -Час сидения в пустом кафе.

Девушки в метро, легко ступая,Порождают стресс и волны хмеля,Адски соблазнительные в мае.Я ушел на службу без портфеля.

Поискать любви в толпе вокзальной?Или сексуальных приключений?Нет, на вещи я смотрю реально,Только временами столбенею.

Пломбы на вагонах, знаки «стоп»Вдоль путей (маршрут «Балар-Кретей»).Тут я попросту упал как сноп.Был один из лучших майских дней.

Так весны открытье состоялось -Юбок сногсшибательный балет.Времени почти не оставалось(Но я знал: покоя плоти нет).

* * *

Жизнь как вечность с полным пансиономДиско-вечеринка, да, точь-в-точь.С распродажей тел по всем шаблонамНа одну, без рекламаций, ночь.

Чувствую себя заблудшим волкомЯ в плену у либеральных благ:И боюсь дать повод кривотолкам,И не адаптируюсь никак.

Все ж мечту лелею я подспудно:Где-то есть и у меня друзья,Хоть поверить в крепость уз мне трудно,Да и поздновато, знаю я.

Но, как тот актер без режиссера,Я скучаю в отпуске давно.А другие пляшут до упораИ снимают видеокино.

* * *