Федор Тютчев - Том 1. Стихотворения 1813-1849

Автограф — РГБ. Ф. 308. Карт. 1. Ед. хр. 17. Л. 21.

Первая публикация — Старина и новизна. 1914. Кн. 18. С. 3.

Печатается по автографу.

Автограф на клочке бумаги среди писем Тютчева 1842 г. к жене Эрнестине Федоровне; после письма от 14 октября 1842 г. Воспроизведен в Старине и новизне. Автограф беловой, синтаксически оформленный, тщательно выведены стихотворные строчки, первая, особенно длинная, не вместилась на странице, и последнее слово написано под строкой. В оформлении много линий: не только тире в конце строк, но и жирное подчеркивание в конце, и еще есть линии сбоку и внизу.

Датируется началом 1840-х гг., предположительно 1842 г., см. Лирика II. С. 442; Летопись 1999. С. 254.

Философская миниатюра Тютчева стоит в одном ряду со стихотворениями, в которых выражены скептические представления поэта о человеке и его участи (см. «Бессонница», «Смотри, как на речном просторе...», «Волна и дума», «В разлуке есть высокое значенье...»); отметим, что последнее стихотворение так же (как, возможно, и французское) адресовано жене, Эрнестине Федоровне, см. об этом в статье С.А. Долгополовой «Стихи к Эрнестине Дернберг». 1834–1838 (Летопись 1999. С. 296).

В Лирике II (с. 413) помещен перевод М.П. Кудинова.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 1–1 об. Тексту предшествует помета на фр. «С.-Петербург, 21 ноября 1844»; воспроизведен — Красная нива. 1924, № 34. С. 826.

Первая публикация — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 26–27, с неверной датой «12 ноября 1844 года» в заглавии. Вошло в Изд. 1854. С. 52; Изд. 1868. С. 91, с этой же неверной датой. В Изд. СПб., 1886. С. 129 и в Изд. 1900. С. 139, дата, указанная в конце стихотворения, — 21 ноября 1844 г.

Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 254.

Автограф — на маленьком листке бумаги с двух сторон; две строфы — на первой странице, три — на обороте; строфы отчеркнуты. Вместо заглавия — указание места и времени написания. Особенность почерка — длинные линии в буквах «y», в подчеркиваниях верхних или нижних в буквах «т» и «ш»; эти линии захватывают иногда все слово, а то и соседнее, в результате над словами получаются сложные переплетения линий, особенно в 4-й строфе, где рисуется образ Севера-Чародея. Здесь к тому же длинные «хвосты» у буквы «д», сложнейшие изгибы линий в повторяющихся «y»; получился своеобразно красивый «рисунок», сделанный тонко очиненным пером. К тому же буквы «С», «З», «Г», как нередко у Тютчева, выделяются своей величиной; слова «Небо», «Река», «Солнце», «Север-Чародей», «Юг» написаны с прописной буквы. В написании чувствуется не только какая-то нервозность, но и значительность недоговоренностей.

В изданиях имеет место лишь вариант 12-й строки: в первых четырех из указанных — «Роскошный Генуи залив...» (как в автографе), но в Изд. 1900 и в Изд. Маркса — «Роскошной Генуи залив...». Р.Ф. Брандт считал, что, даже если в автографе «роскошной» (через «о», а не «ы»), эпитет нужно относить к заливу, а не к самой Генуе.

В списке Муран. альбома (с. 61–62) дан вариант — «Роскошный Генуи залив». Дата написана в виде заглавия: «21 ноября 1844 г.». Этим годом и датируют стихотворение; К.В. Пигарев уточнил, указав на то, что оно «написано по переезде из-за границы в Петербург, куда Тютчев прибыл в конце сентября 1844 г.» (Лирика I. С. 377).

И.С. Аксаков (Биогр. С. 54–55) объясняет психологические особенности привязанности поэта к загранице, связанные с его высокими «духовными потребностями, воспитываемыми западною цивилизацией»; его также манили к себе роскошная природа Южной Германии и Италии: «Так, приехав в 1844 году в Петербург на окончательное водворение, он в ноябре же месяце того года, рисуя в стихах картину Невы зимнею ночью, прибавляет к этой картине следующие строфы» (процитированы три последних строфы. — В.К.). Вместе с тем Аксаков находил у Тютчева «природное русское чувство».

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 2–2 об.

Впервые опубликовано без разделения на строфы и с названием «Колумб» — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 39. В таком же виде вошло в Изд. 1854. С. 79; Изд. 1868. С. 116; но в Изд. СПб., 1886. С. 128 напечатано без названия с указанием даты в конце стихотворения — «1844», в Изд. 1900. С. 138 — снова с названием и указанием даты, в нем стихотворение разделено на строфы.

Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 254.

В автографе название отсутствует, перед текстом помета — «1844», строфы не выделены, но написаны по одной строфе на каждой странице листа бумаги малого формата. В конце стихотворения жирное подчеркивание, обозначающее конец произведения.

Во всех указанных изданиях 4-я строка — «Судеб неконченное дело», в автографе — «Миросоздания неконченное дело». Слово автографа, пожалуй, сильнее выражает специфику миросозерцания поэта — космизм его мышления (он склонен был созерцать «живую колесницу мирозданья»). Вариант автографа — в Изд. 1900. 5-я строка во всех указанных изданиях — «Ты завесу расторг всесильною рукой»; в автографе — «божественной рукой», возможно, вариант вызван цензурными соображениями, могло казаться, что поэт слишком вольно обращается со словами «божественный», «бог» (см. коммент. «Давно ль, давно ль, о Юг блаженный...». С. 460). 9-я строка во всех изданиях — «Так связан, съединен от века» (в автографе — «Так связан и сроднен от века»). Вариант автографа более точно выразил идею автора: речь идет не о «механическом» присоединении человека к природе, не просто об их связи, а об их родстве, и эту мысль поэт высказал окончательно в последней строке — «На голос родственный его».

В Сушк. тетради (с. 43–44) 4-я строка — «Судеб неконченное дело»; 5-я — «Ты завесу расторг божественной рукой»; 9-я — «Так связан, съединен от века»; 12-я — «С творящей силой естества». В списке Муран. альбома (с. 52) есть название стих. — «Колумб», 4-я строка — «Судеб неконченное дело», 5-я — «Ты завесу расторг божественной рукой», 9-я — «Так связан, съединен от века», 12-я — «С живою силой естества». Первые два четверостишия разделены, в результате в стихотворении получились три строфы (третья состоит из 8 строк) (В.К.). Последняя строфа является вариацией на тему заключительных строк стих. Ф. Шиллера «Колумбус» о вечном союзе гения с природой, о том, что природа выполняет то, что обещает гений. В стихотворении Тютчева 16 ямбических строк, написанных перекрестной рифмой. Женские и мужские рифмы сменяются симметрично (М.М.).

С.С. Дудышкин отозвался о стихотворении, связав его с «Цицероном»: «Та же зрелость мысли, чувствительной ко всем великим явлениям всемирной жизни, прозрение поражает нас в «Колумбе» <...>, напоминающем стихотворение Шиллера под тем же названием» (Отеч. зап. С. 72). Р.Ф. Брандт (Материалы. С. 45–46) нашел, процитировал и привел перевод строк из стихотворения Шиллера, близких Тютчеву: «Mit dem Genius steht die Natur in ewigem Bunde / Was der eine verspricht, leistet die andre gewiss» («С гением вечный союз сама заключила Природа / что один обещал, сдержит другая всегда» — нем.). Л.Н. Толстой отметил стих. Тютчева буквами «Г.Т.!» (Глубина. Тютчев), подчеркнув четыре последних строки (см. ТЕ. С. 145–146).

Автограф — Собр. Пигарева.

Первая публикация — Изд. 1900. С. 3–4.

Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 255.

Датируется на основании пометы в автографе перед текстом на фр. — «7/19 октября 1847».

В первой публикации в разделе «Краткие примечания» указано, что оно посвящено жене поэта Эрнестине Федоровне. У нее был гербарий, в котором засохшие цветы обозначали какие-либо особые, памятные события ее жизни. В первом издании учтены поправки, имеющие место в автографе.

Стихотворение примечательно не только своей изящно-поэтической «цветочной» темой, здесь появились связанные с предромантической традицией образы «цветов» вообще, засохших цветов, розы, гвоздики. В поэтическом сюжете засохшего цветка, пробуждающего сладостные воспоминания, поэт сблизился с Пушкиным. Вместе с тем Тютчев усилил романтическое звучание цветочного сюжета, введя мотив «странного таинства», «тайного дива». Поэт поведал о таинственной метаморфозе: увядающий цветок, поднесенный к огню, вновь расцветает. Он раскрыл символический смысл этого явления: когда угасают в сердце воспоминания, смерть заставляет их расцвести. Этим мотивом Тютчев продолжил образы «Mal’aria». В стихотворении можно усмотреть предчувствие новой губительной любовной страсти, и образ розы (символа любви), сожженной в огне, приобрел еще один — символический оттенок.