Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин

погубленных деревень.

Вместо полей – пустырь…

Сонный и тихий июньский день

Тихо глядится в Свирь.

Стрелка

Подходит к восьми часам.

Дятлы стучат в лесу.

С визгом пря́нула к небесам,

Вздрогнула на весу,

И застонали, ocaтaнев,

И, дерева валя,

Пошла над хвоей седых дерев

Вздыбленная земля.

Пошла, закручивая винтом

Доты и блиндажи,

Дробя,

Словно стёкла,

В дыму густом

Гранитные голыши;

Летел,

Скособочившись,

В небо дом,

Надолбы и ежи.

Багровый и чёрный свистел огонь,

В узких ходах кипя,

Земля вздыхала,

Как загнанный конь,

Ёкая и хрипя.

Враги

В бетонные ямы ползли,

Прятались по углам,

Но их

Выдирало из-под земли,

Расшвыривало, как хлам.

В недрах подземного тайника,

Просто ли у куста

Их находила наверняка

Гневной России сталь.

Двадцатитонный стальной колпак

С дота слетал, как лист.

Чёрною кровью песок набряк.

Воздух был сух и мглист.

Уже по траве

Среди мёртвых тел

Низкий бежал пожар,

А левый берег всё свирепел,

Наращивая удар.

Не враг к Уралу,

А сам Урал

Пришёл к нему

В смертный час.

Слушал, нахмурившись, генерал

Гаубиц тяжкий бас,

Рёв самоходных

И полковых

Звонкие голоски.

Шелесты вихрей пороховых,

Знакомые до тоски,

Толкались, как вздохи друзей живых,

В седые его виски.

Словно Юпитер, свои грома

Слал он за горизонт,

Где —

                недобитый —

                                сходил с ума

Вражеский гарнизон.

И скрежетали «катюш» полки,

В молниях проплясав,

И стопудовые кулаки

Обрушивали небеса

На правый,

Размолотый берег реки

Три с половиной часа!

3. Комсомольцы идут впереди

Не успели захватчики встать, оглядеться,

Отдышаться,

От пыли глаза протереть,

Как,

Возглавив атаку,

Двенадцать гвардейцев

Вплавь,

Под пулями,

Свирь пересекли на треть.

Им – задача:

Толкая плоты с чучелами,

Неприятеля залпы принять на себя.

Минных,

Яростных вспышек багровое пламя

Окружает их,

Брёвна на щепки рубя.

И судьбу

Не попросишь огня поубавить:

Пусть все точки врага оживут до одной.

Чтоб противник не смог,

3aтаившись, слукавить

И ударить в затылок пехоте родной.

Ещё с вечера знали: спасенья не будет,

Добровольно

На верную гибель пошли —

Нехвастливые,

Верные,

Русские люди —

Во бессмертную славу родимой земли.

Еще с вечера —

Письма далёким любимым,

Расставанье с друзьями,

С самими собой…

…Берег хлещет навстречу

Осколками,

                дымом,

Торопливыми вспышками,

                пылью,

                                пальбой.

И тогда захотелось

В последние миги,

Чтоб друзья

Увидали их, гордых в беде, —

Со средины реки

Оглянулся Зажигин

И увидел бойцов

И плоты на воде.

Из траншей,

Из зелёной травы буерака,

Приминая

В прибрежной воде купыри,

За гвардейцами

Шли батальоны в атаку,

Сотни касок

Чернели уже на Свири.

И тогда,

Уходя от гремучих бурунов,

Он поверил

В великое братство в бою.

Рядом Немчинов,

                Павлов,

                                Попов,

                                                Бекбасунов —

Все. Одиннадцать. Как на ученье в строю.

Берег

В чёрных воронках,

В горячем назольце,

И окопы,

И проволока впереди…

Сквозь колючки

Идут напролом комсомольцы.

Кто-то крикнул:

– Да тут же проход, погоди!

Но уже

Весь отряд

Через колья пробился.

Только кто-то

В проходе запнулся на миг,

Там,

Где русский сапёр

Этой ночью трудился

И погиб,

Приготовив дорогу для них.

А они уцелели,

По дымному следу

Настигая

Бегущего лесом врага.

И за ними

Летели знамёна победы,

Осеняя

Могучей реки берега.

4. Двести километров боя

На этой узкой горловине,

Горючей мглой полуодеты,

Как стадо валунов в лавине,

Толклись снаряды и ракеты.

И молнии сновали низко

Меж облаками грозовыми,

Земля щепой стреляла с визгом

И гейзерами грязевыми.

По деревянному заплоту

Стучали очереди длинно,

И с шипом пухлые болота,

Пыхтя, распаривали мины.

И если б чудом пехотинец

Стал муравьиного калибра —

Он и тогда б задо́хся в тине

И пустоты в огне не выбрал.

Но, чудеса перерастая,

Жила пехота в грозной яви,

До плеч, до губ в грязи пластаясь,

Укрывшись с касками в канаве.

А где-то пушки полковые

Несли в обход по бездорожью;

От напряжения кривые

Людские спины било дрожью,

И в комариных тучах крылись

Артиллеристы, и в надсаде

И плакали, и матерились,

И вылезали в тыл засаде.

Тогда гремучие гостинцы,

Крутясь, влетали в амбразуры,

И в горловине пехотинцы

Вставали в полную фигуру.

Не дожидаясь тех, кто сзади,

И увязая в грязь полянок,

Бежали, из сапог в азарте,

Выпрыгивая без портянок.

Пока враги соображали,

Куда же им теперь податься.

Уже во рву, у блиндажа ли

Грудь с грудью приходилось драться.

И, словно памятники, руссы

Врастали в горизонт навеки

Над надолбами Самбатуксы

И проволокою Мегреги.

Озёра, мины-невидимки,

Сараи, кладбища в берёзах,

Всё – на века в былинной дымке

Июльских сумерек белёсых,

Всё, прогремевши, остывало,

Трава опять входила в норов,

Тучнела…

Время отставало

От наших головных дозоров.

Опять передовая рота,

Невидимая над часами,

Мелькнув у Ви́длицкого моста,

Выныривала вдруг под Са́лми.

Горох очередей-частушек,

И медленные кольца дыма,

И голоса сердитых пушек,

Являвшихся необъяснимо.

И снова

Крылья возносила

Над полем русская победа!

…И как нам быть,

Какою силой

Остановить мгновенье