Борис Бухштаб - Поэты 1840–1850-х годов


Поэты 1840–1850-х годов читать книгу онлайн
280. «Полно, зачем ты, слеза одинокая…»
Полно, зачем ты, слеза одинокая, Взоры туманишь мои?Разве не сгладило время далекое Раны последней любви?
Время их сгладило, сердце тревожное Скрыло их в недрах своих,—Там, как в могиле, им место надежное, Там не дороешься их.
Сердце их скрыло; но память досадная Их как святыню хранит;Знать, оттого-то и грусть безотрадная Душу порою томит.
9 июля 1847281. ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ <ИЗ «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»>
Что не горлица воркует ранним утром в тишине,Безутешная горюет Ярославна на стене:
Вольной пташкой полечу я по Дунаю, Путь-дороженьку разведаю, узнаю, Там в Каял-реке, склонясь на бережок, Обмочу я свой бобровый рукавок, И слезами, и студеною водою Раны князя, друга милого, обмою.
Так в Путивле ежедневно, ранней-утренней поройРаздается скорбный голос Ярославны молодой:
Ветер, ветер! ах, зачем ты из долины Веешь стрелы на родимые дружины? Разве нет тебе приволья в облаках, Нет раздолья с кораблями на морях? Для чего ж мою ты, ветер, губишь младость, По ковыль-траве развеял мою радость?
То не дождичек осенний грустно во поле шумит,Безутешная княгиня слезно плачет-говорит:
Днепр мой славный! ты пробил себе волнами В землю половцев дорогу меж горами; Быстро мчали струи вольные твои В стан враждебный Святославовы ладьи… Принеси ж ко мне ты друга дорогова, Да не шлю к нему я слез горючих снова!
Так в Путивле, на рассвете, с городской его стеныСлышен голос Ярославны в час заветной тишины:
Солнце красное! ты всем равно сияешь, Всем тепло свое равно ты посылаешь… Ах, зачем своим ты огненным лучом Раскаляешь друга милого шелом? И полки его, ослабленные зноем, В диком поле приуныли перед боем!
Так в Путивле одиноко плачет утренней поройКнязя Игоря супруга на стене городовой.
1848282. «Раз, два, три, четыре, пять…»
Раз, два, три, четыре, пять,Вышел зайчик погулять;Вдруг охотник прибегает,Из ружья в него стреляет…Пиф-паф! ой, ой, ой!Умирает зайчик мой!
1851283. ВОРОН
Над колыбелью лампада горит: Ночью, в тиши безмятежнойМать молодая над сыном сидит, Смотрит на спящего нежно.
«Спи, ненаглядный, пока над тобой Носятся светлые грезы!..Кто мне откроет, что в жизни земной Ждет тебя — радость иль слезы?»
По лесу ветер завыл, за окном Каркает ворон дубравный:«Твой ненаглядный в овраге лесном Будет мне пищею славной».
1856284. ПОРОДА ХИЩНЫХ
Всюду, где ни взглянешь, — лишь один обман,Ближний точит зубы на чужой карман.
Тот затеял новый издавать журнал,—Взял вперед подписку — да и тягу дал.
Тот займет у друга денег на фу-фу,А потом с торговлей вылетит в трубу.
Тот, приняв почтенный, добродушный вид,Друга облапошить в карты норовит.
Тот пустил в продажу медь за сереброИ увидел вскоре, «яко се добро»,
И живет, как барин, истину познав:Лишь украдь побольше — будешь чист и прав.
Так идет на свете, видно, с давних пор:Где воришкам горе, там ворам простор.
<1861>285. СКАЗКА О КУПЦЕ, О ЕГО ЖЕНЕ И О ТРЕХ ПОЖЕЛАНЬЯХ
Жил купец Парамон АлексеичС благоверною Марфой ПетровнойВ собственном каменном доме.Их богатством господь не обидел:Был их дом как полная чаша.Они жили мирно и ладно,Ни заботы, ни горя не зная,Ели сытно и спали покойноИ толстели себе на здоровье.Но хоть жизнь их была и привольна,И добра, и богатства довольно,А порою казалось им малоИ желалося быть побогаче.Такова, знать, натура людская:Дашь им гору — подай и подгорье.
Как-то раз, вечерней порою,Наш купчина с своею женоюПили чай за большим самоваром,Крупный пот обтирая платочком.Шла беседа у них о житейском:О товаре, какой залежался,О последней выручке в лавке,О тугих временах, о потерях,О богатстве соседа. И молвилПарамон Алексеич в раздумье:«Есть же люди такие на свете,Что по щучьему точно веленьюВсё у них исполняется живо.Вот, примерно, сосед наш почтенный.Захотел он хоромы построить,Чтобы всем они были на диво,—Лишь мошною тряхнул — и готово:Стены — мрамор, зеркальные окнаИ болваны кругом по карнизам;А в нутро как заглянешь — ослепнешь!Вот так люди! А мы что с тобою?Мелюзга!» И он плюнул с досадой.Говорит ему Марфа Петровна:«Есть, я слышала, эдакий корень,Что богатство дает человеку.Одна странница мне говорила,Что достать его за морем можно».— «Ну, достань, если можно, — с усмешкойОтвечал Парамон Алексеич. —Нет, старуха, его не достанешь.А вот есть, говорят, в каждом годеЧас удачливый: если потрафишьВ этот час пожелать себе счастья,Иль добра, иль богатства какого —Всё исполнится вмиг по желанью.Вот бы часа такого дознаться —Мы бы зажили важно с тобою!»Так беседовал добрый купчинаСо своей благоверной супругой.
Вдруг звонок у калитки раздался,На дворе барбоска залаял,И, немного спустя, перед нимиСедовласый является странникС суковатою длинною палкой,В черном платье, ремнем подпоясанИ с тяжелой сумой за спиною.
«Чай и сахар, добрые люди!» —Он сказал им с глубоким поклоном.«Просим милости с нами откушать!» —Отвечает радушно купчинаИ сажает нежданного гостяК образам, на почетное место,И чайком, и домашним вареньем,И наливкой его угощает,А меж тем с ним ведет разговорыПро святые места и про скиты,Про далекие чуждые страныИ про тяжесть скитальческой жизни.Так прошел у них вечер в беседе.Время к ночи подходит, и странникСобирается в путь и, прощаясь,Говорит своим доброхотам:«Вижу я, что вы добрые люди,И хочу наградить вас. Я знаюВаши тайные мысли. СегодняВам хотелось счастливого часа,Чтоб исполнились ваши желанья,—Этот час наступил, и вдобавокДозволяются вам три желанья;Но смотрите, не зря говорите,А обдумайте их хорошенько!»Так сказал им таинственный странникИ исчез. Парамон АлексеичИ жена его чуть не рехнулисьОт такого нежданного счастья;Но купчина опомнился скороИ промолвил Марфе Петровне:«Ну, старуха, налей мне стаканчик!За чайком померекаем вместе,Что́ придумать нам тут поразумней, —Один ум хорошо, а два лучше».Оживилась Марфа Петровна,Заварила свежего чаюИ, девятый стакан наливая,Мужу молвила: «Пей на здоровье!Пей, голубчик мой! Вот хорошо бы,Если б был теперь кстати лимончик:С ним бы чай был гораздо вкуснее».Лишь успела она это молвить,Как на блюдце — отколь неизвестно —Перед ними лимон очутился,Такой сочный, душистый и крупный,Что не скоро такого и купишь.Рассерчал Парамон АлексеичНа жену за такое желанье.«Ах, раздуй те горой! — закричал онНа нее. — Вот так глупая баба!Вот, шальная, нашла, что придумать!»Но лишь только сказал он и видит:Раздувается Марфа ПетровнаВ ширину — и всё больше и больше.Смотрит он и диву дивится,И глазам своим верить не смеет.Но она всё толстеет, всё пухнет,Будто на море парус от ветра.Вот и стол с самоваром поехалОт дивана к стене; вот и сам он,Парамон Алексеич почтенный,В дальний угол со стулом отъехал,Где всё крепче его припираетРаздобревшее тело супруги.Испугался купец не на шутку,—Видит: дело выходит плохое, —Так и ждет, что вот лопнет купчихаИль задушит его под собою.«Стой! — кричит он. — Уж я задыхаюсь!Ничего, ничего мне не надо,Лишь бы ты опять стала такою,Как была!» Вмиг исполнилось это:Стала Марфа Петровна сжиматьсяИ в свой прежний объем возвратилась.И сидят они молча за чаемС горькой думой, что так неразумноТри желанья из рук упустили.Близок локоть, да, знать, не укусишь.
1865286. СУДЬЯ ШЕМЯКА