Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы

Дверь в камеру открывается. Входит Комендант.

Позвольте, сударь… То есть гражданин…Конвент мне декретирует… Я, право,Здесь ни при чем… Примите во вниманье,Что я служу Республике… Итак,Извольте, гражданин, без промедленьяОставить стены крепости Лафорс.

Но я ведь узник.

                          Но не у меня.Мне очень жаль… Нет, я хотел сказать,Я лично ваш старинный почитатель…Но вас держать в моей тюрьме не стану.К тому же декретирует Конвент, —Я уж сказал.

Куда же мне деваться?

Париж велик.

                   Так вот оно в чем дело?Меня хотят поставить вне закона.Откуда ваш приказ?

Который? Первый?

А сколько всех?

Три в продолженье часа.

Да, ваше положенье…

Я рискнуЕго назвать дурацким.(Внезапно оборачивается к невольным слушателям разговора.)                              Кто смеется?Я спрашиваю, кто посмел смеяться?Марш по местам!

Ему под руку попадается Горбун.

                         А ты, комедиант,Куда суешься?

Гражданин…

                                    Неправда!Не гражданин я. Никогда им не был.Не якобинец я, не санкюлот,Не атеист, не ваша сволочь. Хватит!Игра доиграна…(Наступает на Робеспьера.)                        Да, да, я смеюДержать пари, что…

В коридорах тюрьмы движение, голоса. Двери в камеру распахиваются. У порога санкюлоты, национальные гвардейцы, женщины.

Именем Коммуны:Свобода, Братство, Равенство — иль смерть!Где Неподкупный?

Вот он, вот он…

Здравствуй,Избранник Славы! Там игра в разгаре.Играющие ставят всё на карту.Ты слышишь звук охрипшего припева?Ты слышишь, Неподкупный? Это — мы.Крушенье Революции есть гибельВселенной. И его не может быть.По секциям уже идут собранья.Твои друзья — Сен-Жюст, Кутон, Леба,Пайан, Дюма и младший Робеспьер —Все на свободе, ждут тебя. Ты наш.Решай! Предрешено твое решенье.Неволей Или волей — всё равноТы будешь с нами. Потому что пуляДолжна лететь, пока она летит.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Коммуна

Вот я и вырвался… Какая ночь!Стреляют. Бьют во все колокола.Кричат с трибун и саблями секутПространство. Но постой, Бюрлеск!Приди в себя! На гребень этой крышиПохожа тень от твоего горба.И надо зорче вглядываться в ночь,Чтобы понять, где начинаюсь яИ где кончается ночной Париж.Какая путаница! Но постой,Не унывай, философ… Отдохни…Ведь пьеса не доиграна. И сценаРаскачанная ходит ходуном.Я в кулаке ее держу… Хвастун!Ты в этом так уверен? Ты ведь зритель!Ты к пьесе не имеешь отношенья.Ты бедный фигурант, случайный гость,Свидетель. И при этом прозевавшийВажнейшие события… Эге!Меня подозревают в хвастовстве?Я всё видал. И понял всё. Да, всё!Я, может быть, сидел с ним рядом, близко,Плечом к плечу, и слышал, как летитВ его ушах ночная тишина…Я, может быть, суфлировал емуВ Конвенте. Что в Конвенте! Там, в тюрьме!Я, может быть, его сторонник главный.Не веришь? Да, не верю. Разберемся!История — и ты. Конвент — и ты.Смешные сочетанья… Что за черт!Я сбился. Окончательно. Я гибну.Почтенный дом! Прошу тебя не падать.Ты видел сам, что я с гражданкой НочьюПрогуливаюсь. Вот мои бумаги.Я — мелкий, мелкий… Понимаешь, мелкий!Пожалуйста, не падай на меня!Дай мне пройти. Такое время, дом…Должны мы помогать друг другу… Ай!Меня схватили за плечи. ВедутНа гильотину. Граждане, спасите!Я — мелкий, мелкий. Я не тот, за кемВы гонитесь… Я должен вам сознаться,Что, может быть, совсем не существую…(Скрывается.)

Темнота. Выстрел. Набат. Из-за кулисы выходит Автор.

Историки вправе гордиться бесполымЗаконным и хладным забвеньем легенд.Но я человек. Я отчаянья полон.Итак — в Тюильри заседает Конвент.

Но дальше от их передряги торговой!Идем в средоточие уличной тьмы.Присмотримся к лицам. Послушаем говор.Статисты. Толпа. Человечество. Мы.

Жаргон красноглазых, небритых, отважных.Тут сразу почувствуешь, только свяжись:Пора начинать. Остальное — не важно.За порох, за песню, за равенство — жизнь.

У секций нет связи со штабом восстанья,У секций бессонница. Главное — тут,В той группе, которая бронзою станет,Чьи клятвы как тучи над веком растут.

Язык их растрепан, но всё еще крепок.Эпоха кончается, как началась.Узнаешь ее по чеканке свирепых,Затравленных жестов, по впадинам глаз.

И вот они гибнут. Но тут же, сейчас же,Добыты из пепла природы навек —В загадочных ссадинах, в дыме и саже,—Сен-Жюст. Робеспьер… Человек. Человек…

Светает. Вот подлая пушка, бабахнув,Разбила кольцо инсургентов. Отбой.Распахнута настежь История. ПахнутЧасы эти славой, бессудьем, судьбой.

Я занавес дал. Я не вправе помочь им.А ночь между тем продолжает лететь.Историки знают конец этой ночи.А мне комментарии некуда деть.

Отель де Виль. Последние из восставших.

Я говорю: пиши.(Диктует.)

Мужайтесь, патриоты секции Пик. Свобода торжествует. Те, чья твердость сделала их страшными для изменников, уже на свободе…

Припомни: революция — Сатурн.Она съедает собственных детей.Не нами началась. Но мы кончаемЕе кровавый пир.

                         А я скажу,Что мы, пожалуй, — худшее из блюд:При жизни съедены наполовину,Оставим ей расшатанные кости.

Насчет себя ты прав.

                               Насчет всех нас.О, мы оставим жизни в назиданьеГул ветра в наших мертвых головах…И что еще?

                            Клевету мемуаров,Музей карикатур… Всё несъедобно,Всё вместе с нами выметут… ПотомПридут историки. И кости славыНачнут глодать… На их голодный ужинМы, если есть бессмертье, поглядимС веселым любопытством…

                             Место сбораКоммуна. Там отважный Анрио…

Отважный Анрио, к несчастью, пьян.Конь выбыл из игры еще в дебюте.

Ночь на исходе. Если не сейчас,Не в этот миг, то больше никогдаНе повторится.

                  Можешь быть спокоен:Не повторится больше никогда.Будь же внимателен к минуте этой.Она твоя последняя…

В дальних комнатах звон стекла. Врывается Леба.