Фидель Кастро - В горячих сердцах сохраняя (сборник. Рассказы и стихотворения)

В нашей секретной инструкции по этому поводу дословно говорилось следующее: «После операции к нашему штабу и командирам могут обратиться представители консульства и посольства США, а также аккредитованные на Кубе иностранные журналисты. Следует принимать их и обращаться с ними, соблюдая все нормы вежливости, но держать под наблюдением и не сообщать никаких данных о нашей революционной армии. Узнав причины приезда таких лиц, штабы и командиры должны немедленно сообщать об этом командованию фронта и ожидать дальнейших указаний».[12]

Итак, мы пришли к выводу, что операцию можно и должно осуществить. Нашей целью было добиться прекращения воздушных налетов батистовской авиации и вынудить эмиссаров американского правительства вести с нами переговоры. Будучи уверенными в успехе своего плана, мы окрестили операцию «противосамолетной».

Самым ближайшим пунктом, где имелось больше всего американцев, была военно—морская база в Гуантанамо. Начать операцию мы решили на рассвете 27 июня. В этот день много американских офицеров и солдат уходили в увольнение в город Гуантанамо. В качестве главных объектов были выбраны горнопромышленный район Моа, «Никаро никель компани», «Юнайтед фрут компани» и ее отделение в Гуаро, а также близлежащие сахарные заводы, принадлежавшие американским монополиям.

26 июня все отряды уже знали свои задачи, а 27–го произошел бой в Моа. Это была первая часть задуманной нами операции. В местечке Моа находилось сто двадцать батистовских солдат: двадцать в казарме и сто около аэродрома. Не было необходимости захватывать ни тех, ни других. Следовало лишь окружить казарму и аэродром и не позволить солдатам выйти. Тогда мы смогли бы заняться главным: пленить американцев и реквизировать те материалы и машины, в которых остро нуждались.

Капитан Сото первым ворвался во вражескую траншею, но тут же был убит гранатой. Пятеро наших бойцов попали в засаду, что явилось следствием безответственности и трусости двух командиров. Позднее они были разжалованы, отчислены из Повстанческой армии и приговорены к тюремному заключению до окончания войны. Остальные бойцы успешно выполнили поставленную задачу. Американцы были захвачены и доставлены в деревню Андрее, где находился наш штаб.

Сюда же мы принесли и капитана Педро Сото вместе с другими погибшими в бою товарищами. Я приказал похоронить убитых. Прощание было недолгим, но сказано было многое. О том, что говорили товарищи, лучше всего сказано в записях капитана Куса. Я просто приведу некоторые отрывки из них.

«Прощаясь с товарищами, — пишет Куса, — Рауль разъяснил нам значение только что проведенной операции. Мир, сказал он, поймет, что народ Кубы готов заплатить любую цену за победу и что дух свободы наших мамбисов[13] живет в сердцах нашего поколения, что с клятвой «Родина или смерть!» мы победим, что общественность мира узнает, как Батиста расправляется с народом силой оружия, предоставляемого ему правительством США. В наших руках вещественные доказательства: фотоснимки самолетов в момент подвешивания бомб в военно—морской базе США в Гуантанамо. Он говорил о Педро Сото, о его заслугах перед революцией, о его храбрости. Педро был простым рабочим из Мансанилъо. Рауль вспомнил, как совсем недавно, 23 мая, Педро во главе горстки вооруженных охотничьими ружьями бойцов вступил в бой с тремястами вражескими солдатами, шедшими из Сагуа—де—Танамо и пытавшимися проникнуть на освобожденную территорию. Когда у бойцов иссякли патроны, Педро приказал товарищам отступить, а сам остался с двумя бойцами прикрыть их отход. Поняв, что натиск врага невозможно сдержать и что их вот—вот могут окружить, Педро Сото отдал свою полуавтоматическую винтовку одному из товарищей и приказал ему уходить, а сам остался с одним лишь пистолетом. В последнюю минуту на помощь Педро пришел майор Анибал с группой бойцов, которые атаковали противника и заставили его отступить, а затем преследовали до Сагуа—де—Танамо. Так Педро Сото был спасен от верной гибели.

Будучи смертельно раненным, Педро Сото дал последний наказ товарищам, несшим его на руках: «Берегите оружие». Только так и должен поступать революционер, получивший закалку в Сьерра—Маэстре».

Капитан Педро Сото посмертно был произведен в майоры. Я сказал, что, когда народ завоюет свободу, возвратит свои богатства, промышленный центр Моа, где погиб товарищ Сото, станет носить его имя. Имя его будет занесено в почетный список бойцов революции.

Мы говорили и о других погибших товарищах, верных сыновьях нашего народа.

В тот же вечер я вернулся в Наранхо—Агрио и написал обращение к молодежи. Аугусто Мартинес отпечатал обращение на гектографе, и я отправил его товарищу Хорхе Сергере в Сантьяго—де—Куба вместе с первыми экземплярами документов, подготовленных раньше для пересылки в Сьерра—Маэстру. Я информировал Фиделя о происшедших у нас событиях и просил поддержать наши мероприятия.

Одновременно я послал в Гавану Пене Рамиреса. Он должен был установить контакт с товарищами из Политбюро Народно—социалистической партии и передать им собранные документы с просьбой опубликовать их и разослать во все прогрессивные организации, а также распространить нелегально по всей стране.

Вскоре я со своим штабом переместился в Калабасас—де—Сагуа. Поступавшие туда донесения были регулярными и хорошо освещали положение дел на местах. Особенно удачно действовала группа под командованием капитана Хосе Дурана (Сапаты), входившая в состав роты «Е». Она захватила переполненный солдатами противника автобус, курсировавший между военно—морской базой и городом Гуантанамо. Там оказалось двадцать девять солдат морской пехоты США. Вместе с двенадцатью, плененными в Моа, двумя — на сахарном заводе Эрмита, двумя — в Никаро и четырьмя — в конторе «Юнайтед фрут компани», число захваченных американцев составило сорок девять человек. В дальнейшем мы отпустили на свободу двух канадцев, и число заложников сократилось до сорока семи.

В конце июня к нам приехала товарищ Дебора. Ее приезд совпал с прибытием для переговоров американского консула в Сантьяго—де—Куба Парка Уоллема. Он установил контакт с нашими передовыми постами близ Моа и был препровожден в Наранхо—Агрио, а оттуда в Калабасас—де—Сагуа. Этот пункт мы выбрали для проведения дипломатических переговоров.

Переговоры проходили в крестьянской хижине на одном из холмов, окружающих долину Калабасас. Вместе со мной были майор Анибал, майор Аугусто Мартинес и Дебора как представитель центрального руководства. Она же выполняла обязанности переводчицы. Я послал за несколькими захваченными американцами, которые довольно объективно воспринимали сложившуюся ситуацию, и обязал их присутствовать при первом разговоре с консулом Парком Уоллемом.

Мы сразу же заявили консулу, что наши действия в Гуантанамо являлись ответом на военную помощь, оказываемую правительством США Батисте, что американские граждане доставлены на освобожденную территорию, с тем чтобы они могли собственными глазами увидеть гнусные дела Батисты, творимые при помощи американских властей. Консул стал отрицать, что оружие передается Батисте, и напомнил мне о мартовском заявлении государственного секретаря США Джона Ф. Даллеса, в котором говорилось, будто никакой военной помощи Батисте больше не предусматривается. Мы сказали, что это ложь, и предъявили фотографии батистовских самолетов, загружаемых оружием и боеприпасами на военно—морской базе Гуантанамо. Показали также фотокопии документов, в которых указывалось, что в мае этого года, то есть через несколько месяцев после заявления Даллеса, правительству Батисты были переданы авиационные реактивные снаряды и большое количество взрывателей.

Захваченные нами американцы, к удивлению консула, сразу же приняли нашу сторону и начали обвинять консула и критиковать политику правительства США, которое за счет увеличения налогов с населения организует помощь кровавому режиму Батисты. Они в один голос заявили: «Мы не для этого платим налоги!»

Видимо, разговор с согражданами подействовал на Парка Уоллема, и он попросил быстрее закончить первую встречу. После заседания Уоллем подошел ко мне и спросил, когда мы освободим американцев. Я ответил, что мы еще ни о чем не договорились. Тогда он заявил, что не имеет полномочий на переговоры с нами. На это я заметил, что, если у него нет полномочий, пусть возвращается к себе в США. Дипломат даже растерялся от такого оборота дела. И все—таки я предложил продолжить переговоры на следующий день.

Между тем в район переговоров начали стекаться иностранные корреспонденты газет, радио, телевидения и даже кинохроники. Среди них был и корреспондент бразильского журнала «Манчете». Одни из них добрались на собственных самолетах, совершив посадку на наших аэродромах, другие проникли на освобожденную территорию через Гуантанамо. Под видом корреспондентов к нам тайно пробрались и агенты Центрального разведывательного управления США.