Дмитрий Мережковский - Полное собрание стихотворений

LXXXIII

И образ твой, елагинская фея,Доныне сердцу памятен и мил;Там, где к пруду спускается аллея,За белым платьем иногда следилИ прятался я, подойти не смея;Ни разу в жизни с ней не говорил,Любви неопытную душу предал,Хоть имени возлюбленной не ведал.

LXXXIV

Когда в затишье знойных вечеровГармоника кухарок собиралаВ конюшню – царство важных кучеров,И в облаках был нежный цвет коралла,С толпою неуклюжих юнкеровВ крокет моя владычица игралаИ бегала, смеялась громче всех:Доныне в сердце – этот милый смех.

LXXXV

И, крадучись, как вор, к решетке садаЗа дачей, где она жила, тайкомЯ подходил, и было мне отрадаСмотреть на ветхий деревянный дом,Хотя мешала пыльная оградаКустов колючих; к тем, кто с ней знаком,Я завистью был жгучей пожираем,И садик бедный мне казался раем.

LXXXVI

Но холод жизни ранний цвет убил,И все, что было мне еще неясно,Что я в душе лелеял и хранил,Едва родившись, умерло безгласно, —И никогда я больше не любилТак пламенно, так нежно и напрасно,Как в тех мечтах, погибших навсегдаБез имени, без звука, без следа...

LXXXVII

Мы в сердце вечную таим измену:Уж привлекал внимание моеИной предмет: однажды прачку ЛенуЯ увидал, стиравшую белье:Я помню мыла тающую пену,Когда сквозь пар смотрел я на нее,Румяную, с веснушками, с глазамиПочти без мысли, с голыми руками.

LXXXVIII

А в прачешной и в кухне был пожарСияния вечернего: блеснулиВедро, кофейник, яркий самовар,Зрачки кота, дремавшего на стуле,И полымем объятые, как жар,Кругом на полках медные кастрюли;И Лена, вся здоровием дыша,Была в огне заката хороша.

LXXXIX

И весело мне было рядом с нею:Под нежным солнцем в тонких завиткахКоротеньких волос я видел шеюИ ямочки на розовых локтях.Хотя любил я сказочную фею,Но эта баба с утюгом в руках,Богиня синьки, мыла и крахмала,Мое воображенье занимала.

ХС

Зачем ты дал нам две души, Господь?Друг друга ненавидя и страдая,Напрасно в людях спорят дух и плоть,Любовь небесная, любовь земная:Одна другой не может побороть.С Владыкой Тьмы враждует Ангел рая:Кому из них я первенство отдам,Кто победит меня, – не знаю сам.

XCI

Не смейся же, читатель благосклонный,Что мы с тобой нежданно перешлиОт прачки Лены с барышней-МадоннойК противоречьям неба и земли:Один закон владеет непреклонныйСозвездьями, горящими вдали,С их правильным восходом и закатомИ силой, движущей незримый атом.

XCII

Так сразу я в двух женщин был влюблен:Мне самому казалось это диким...Уже тогда, с младенческих времен,Лукавым духом, Янусом двуликим,Неопытный мой ум был соблазнен,И с этих пор я с ужасом великимВсю жизнь внимал, как с Богом спорит бес,Дух грешной плоти с ангелом небес.

XCIII

Тот узел Гордиев чей меч разрубит?О, если бы решить я только мог.Кого душа моя сильнее любит,Кто сердцу ближе: Демон или Бог!Их двойственный соблазн меня погубит:Я все еще стою меж двух дорог,И с прачкой Леной борется богиня —С кощунством вечным – вечная святыня.

ХСIV

Я осенью в тот год увидел Крым:Казался край далекий сном волшебным.Я не из тех, кому приятен дымОтечества, и был всегда целебнымМне путь далекий к небесам иным.Отец мой ехал по делам служебным;Его давно уже молила матьМеня с собой на южный берег взять.

XCV

Из царства моха, кочек и рябиныПерелетел я в дремлющий аулВ уютной неге солнечной долины;Мне яркий месяц в очи заглянул;В тиши ночной таинственной пучиныЯ полюбил многоголосый гул,Смотрел, как в небе серебрится топольИ при луне белеет Севастополь.

XCVI

Там, где шумят немолчные валы,Где вознеслись над морем великаны —Из черного базальта две скалы,И стелются над пропастью туманы,Где реют с хищным клекотом орлы,Был некогда великий храм Дианы, —Там ныне мрачный и глухой пустырь,А рядом – крест и бедный монастырь.

XCVII

В обители Георгия СвятогоЗдесь иноки нашли себе приют,Но по ночам на мысе диком сноваКолонны храма белого встают —Языческие призраки былого,И волны гимн торжественный поют...Там я бродил, и сердце грустью ныло,А колокол вдали звучал уныло.

XCVIII

О, боги древности, я чуял вас,Когда в безмолвной и печальной тризнеСюда ваш рой слетал в предзвездный час:Казалось мне, – в иной далекой жизниЯ с вами здесь бывал уже не разИ ныне вновь пришел к моей отчизне;С виденьями богов наединеИ сладостно, и страшно было мне...

XCIХ

Обвеян прелестью твоей, Эллада,В какие был я думы погружен,Чему душа была безумно рада,Когда горел полдневный небосклонИ волн дышала вечная прохладаНа высоте меж греческих колоннТой полукруглой маленькой верандыНад рощами тенистой Ореанды.

С

Там я любил по целым дням мечтать:В благоуханье мяты и шафранаИ в яркости твоей, морская гладь,И в бледной дымке знойного тумана, —Во всей природе южной – благодатьВеликого языческого Пана.О, древний бог, под сенью рощ твоихСложил я первый неумелый стих.

CI

Но долго я скрывал подруги тайной,Стыдливой Музы, нежные грехи:Хромой сонет о бледной розе чайнойВосторженной был полон чепухи.Но, музыкою рифм необычайнойЯ упивался: глупые стихиКазались мне пределом совершенства,И я над ними плакал от блаженства.

CII

Я Пушкину бесстыдно подражал,Но, ослеплен туманом романтизма,В «Онегине» я только рифм искал:Нужна была мне сказочная призма —Луна и пурпур зорь, и груды скал;Мятежный Пушкин, полный байронизмаИ пышных грез, мне нравился тогда,Каким он был в двадцатые года.

CIII

Я пел коварных дев, красы ЭдемаИ соловья над розой при луне,И лучшую из тайных роз гарема,Тебя, которой бредил я во снеИ наяву, о, милая Зарема.Стихи журчали, и казалось мне,Что мой напев был полон неги райской,Как лепет твой, фонтан Бахчисарайский!

CIV

Я не люблю родных моих, друзьяМне чужды, брак – тяжелая обуза.В томительной пустыне бытияГонимая отверженная Муза —Единственная спутница моя.И более надежного союзаНет на земле: с младенчества храня,Она, как мать, лелеяла меня.

CV

Не ведали мы с нею шумной славы,Но в дни унынья ты была со мной,Богиня кроткая, в тени дубравыИли у вод, объятых тишиной,Где сонные благоухают травы,Ждала меня с улыбкой неземной,Таинственною прелестью дышалаИ ласкою невинной утешала.

CVI

И был в чертах прекрасного лицаГлубокий след божественной печали.Лавровой тенью гордого венцаТвоей главы друзья не увенчали.Ты слышала и брань и суд глупца,Сообщников немногих мы встречали.Но, совершая долг своим путем,Всегда мы шли и до конца пойдем.

СVII

С тобой не страшен ночи мрак беззвездный:Направь мои неверные стопы.Над пропастью цветы тебе любезны,Растущие не на путях толпы,И ты ведешь меня по краю бездныНа узкие необщие тропы,Откуда виден отблеск на вершинахЗари, еще неведомой в долинах.

CVIII

Пусть годы память обо мне сотрут,Слезой умильной юноши и девыНе осветят мой незаметный труд,Пусть не дано взошедшие посевыОчам моим увидеть и замрутБез отклика негромкие напевы:Я сердцем чист, я делал все, что мог, —Тебя, о, Муза, оправдает Бог.

CIX

Мы не нашли в сердцах людей ответа,Но только бы он до конца горел,Огонь, которым жизнь моя согрета, —Недаром я любил, страдал и пел.Благословен святой удел поэта,Благословен изгнанников удел,Мой угол бедный, тихая лампада —Моих ночей и тайных слез отрада.

СХ

Когда я с Музой начинал мой путьИ ждал победы, дерзостен и молод,Как страшно было в Лете потонуть,Как мучил славы ненасытный голод!Но в тридцать лет ровнее дышит грудь,Сулит покой нам Леты вечный холод:Отрада есть в ее ночной волне, —В молчании, в забвенье, в тишине...

CXI

А может быть и то: под слоем пылиМеж тех, чьи книги только мышь грызет,Кого давно на чердаке забыли,Историк важный и меня найдетИ песнь мою о стародавней былиС улыбкою внимательной прочтет,И гордую в изгнании суровомПомянет Музу нашу добрым словом.

CXII