Федор Тютчев - Любовники, безумцы и поэты…

«Пламя рдеет, пламя пышет…»

Пламя рдеет, пламя пышет,Искры брызжут и летят,А на них прохладой дышитИз-за речки темный сад.Сумрак тут, там жар и крики,Я брожу как бы во сне, —Лишь одно я живо чую:Ты со мной и вся во мне.

Треск за треском, дым за дымом,Трубы голые торчат,А в покое нерушимомЛистья веют и шуршат.Я, дыханьем их обвеян,Страстный говор твой люблю…Слава богу, я с тобою,А с тобой мне – как в раю.

«Так, в жизни есть мгновения…»

Так, в жизни есть мгновения —Их трудно передать,Они самозабвенияЗемного благодать.Шумят верхи древесныеВысоко надо мной,И птицы лишь небесныеБеседуют со мной.Все пошлое и ложноеУшло так далеко,Все мило-невозможноеТак близко и легко.И любо мне, и сладко мне,И мир в моей груди,Дремотою обвеян я —О время, погоди!

«Эти бедные селенья…»

Эти бедные селенья,Эта скудная природа —Край родной долготерпенья,Край ты русского народа!

Не поймет и не заметитГордый взор иноплеменный,Что сквозит и тайно светитВ наготе твоей смиренной.

Удрученный ношей крестной,Всю тебя, земля родная,В рабском виде Царь небесныйИсходил, благословляя.

«Есть в осени первоначальной…»

Есть в осени первоначальнойКороткая, но дивная пора —Весь день стоит как бы хрустальный,И лучезарны вечера…

Где бодрый серп гулял и падал колос,Теперь уж пусто все – простор везде, —Лишь паутины тонкий волосБлестит на праздной борозде,

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,Но далеко еще до первых зимних бурь —И льется чистая и теплая лазурьНа отдыхающее поле…

«Смотри, как роща зеленеет…»

Смотри, как роща зеленеет,Палящим солнцем облита,А в ней – какою негой веетОт каждой ветки и листа!

Войдем и сядем над корнямиДерев, поимых родником, —Там, где, обвеянный их мглами,Он шепчет в сумраке немом.

Над нами бредят их вершины,В полдневный зной погружены,И лишь порою крик орлиныйДо нас доходит с вышины…

«Есть много мелких, безымянных…»

Есть много мелких, безымянныхСозвездий в горней вышине,Для наших слабых глаз, туманных,Недосягаемы оне…

И как они бы ни светили,Не нам о блеске их судить,Лишь телескопа дивной силеОни доступны, может быть.

Но есть созвездия иные,От них иные и лучи:Как солнца пламенно-живые,Они сияют нам в ночи.

Их бодрый, радующий души,Свет путеводный, свет благойВезде, и в море и на суше,Везде мы видим пред собой.

Для мира дольнего отрада,Они – краса небес родных,Для этих звезд очков не надо,И близорукий видит их…

Декабрьское утро

На небе месяц – и ночнаяЕще не тронулася тень,Царит себе, не сознавая,Что вот уж встрепенулся день, —

Что хоть лениво и несмелоЛуч возникает за лучом,А небо так еще всецелоНочным сияет торжеством.

Но не пройдет двух-трех мгновений,Ночь испарится над землей,И в полном блеске проявленийВдруг нас охватит мир дневной…

Е. Н. Анненковой

И в нашей жизни повседневнойБывают радужные сны,В край незнакомый, в мир волшебный,И чуждый нам и задушевный,Мы ими вдруг увлечены.

Мы видим: с голубого сводуНездешним светом веет нам,Другую видим мы природу,И без заката, без восходуДругое солнце светит там…

Все лучше там, светлее, шире,Так от земного далеко…Так розно с тем, что в нашем мире, —И в чистом пламенном эфиреДуше так родственно-легко.

Проснулись мы, – конец виденью,Его ничем не удержать,И тусклой, неподвижной тенью,Вновь обреченных заключенью,Жизнь обхватила нас опять.

Но долго звук неуловимыйЗвучит над нами в вышине,И пред душой, тоской томимой,Все тот же взор неотразимый,Все та ж улыбка, что во сне.

«Куда сомнителен мне твой…»

Куда сомнителен мне твой,Святая Русь, прогресс житейский!Была крестьянской ты избой —Теперь ты сделалась лакейской.

«Я знал ее еще тогда…»

Я знал ее еще тогдаВ те баснословные года,Как перед утренним лучомПервоначальных дней звездаУж тонет в небе голубом…

И все еще была онаТой свежей прелести полна,Той дорассветной темноты,Когда, незрима, неслышна,Роса ложится на цветы…

Вся жизнь ее тогда былаТак совершенна, так целаИ так среде земной чужда,Что, мнится, и она ушлаИ скрылась в небе, как звезда.

«Играй, покуда над тобою…»

Играй, покуда над тобоюЕще безоблачна лазурь;Играй с людьми, играй с судьбою,Ты – жизнь, назначенная к бою,Ты – сердце, жаждущее бурь…

Как часто, грустными мечтамиТомимый, на тебя гляжу,И взор туманится слезами…Зачем? Что общего меж нами?Ты жить идешь – я ухожу.

Я слышал утренние грезыЛишь пробудившегося дня…Но поздние, живые грозы,Но взрыв страстей, но страсти слезы, —Нет, это все не для меня!

Но, может быть, под зноем летаТы вспомнишь о своей весне…О, вспомни и про время это,Как о забытом до рассвета,Нам смутно грезившемся сне.

При посылке нового завета

Не легкий жребий, не отрадный,Был вынут для тебя судьбой,И рано с жизнью беспощаднойВступила ты в неравный бой.

Ты билась с мужеством немногихИ в этом роковом боюИз испытаний самых строгихВсю душу вынесла свою.

Нет, жизнь тебя не победила,И ты в отчаянной борьбеНи разу, друг, не изменилаНи правде сердца, ни себе.

Но скудны все земные силы:Рассвирепеет жизни зло —И нам, как на краю могилы,Вдруг станет страшно-тяжело.

Вот в эти-то часы с любовьюО книге сей ты вспомяни —И всей душой, как к изголовью,К ней припади и отдохни.

«Ужасный сон отяготел над нами…»

Ужасный сон отяготел над нами,Ужасный, безобразный сон:В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,Воскресшими для новых похорон.

Осьмой уж месяц длятся эти битвыГеройский пыл, предательство и ложь,Притон разбойничий в дому молитвы,В одной руке распятие и нож.

И целый мир, как опьяненный ложью,Все виды зла, все ухищренья зла!..Нет, никогда так дерзко правду божьюЛюдская кривда к бою не звала!..

И этот клич сочувствия слепого,Всемирный клич к неистовой борьбе,Разврат умов и искаженье слова —Все поднялось и все грозит тебе,

О край родной! – такого ополченьяМир не видал с первоначальных дней…Велико, знать, о Русь, твое значенье!Мужайся, стой, крепись и одолей!

«Как летней иногда порою…»

Как летней иногда пороюВдруг птичка в комнату влетитИ жизнь и свет внесет с собою,Все огласит и озарит;

Весь мир, цветущий мир природы,В наш угол вносит за собой —Зеленый лес, живые водыИ отблеск неба голубой, —

Так мимолетной и воздушнойЯвилась гостьей к нам она,В наш мир и чопорный и душный,И пробудила всех от сна.

Ее присутствием согрета,Жизнь встрепенулася живей,И даже питерское летоЧуть не оттаяло при ней.

При ней и старость молодела,И опыт стал учеником,Она вертела, как хотела,Дипломатическим клубком.

И самый дом наш будто ожил,Ее жилицею избрав,И нас уж менее тревожилНеугомонный телеграф.

Но кратки все очарованья,Им не дано у нас гостить,И вот сошлись мы для прощанья, —Но долго, долго не забыть

Нежданно-милых впечатлений,Те ямки розовых ланит,Ту негу стройную движенийИ стан, оправленный в магнит,

Радушный смех и звучный голос,Полулукавый свет очейИ этот длинный, тонкий волос,Едва доступный пальцам фей.

«Весь день она лежала в забытьи…»

Весь день она лежала в забытьи,И всю ее уж тени покрывали.Лил теплый летний дождь – его струиПо листьям весело, звучали.

И медленно опомнилась она,И начала прислушиваться к шуму,И долго слушала – увлечена,Погружена в сознательную думу…

И вот, как бы беседуя с собой,Сознательно она проговорила(Я был при ней, убитый, но живой):«О, как все это я любила!»……………………………………………………….Любила ты, и так, как ты, любить —Нет, никому еще не удавалось!О господи!.. и это пережить…И сердце на клочки не разорвалось…

«Как неразгаданная тайна…»