Данута Сидерос - Шутки кончились. Стихотворения

МОЛИТВА

Подари мне запрет.Настоящий. Добротный. Железный.Чтобы с демоном-стражем,со страшным клеймом на руке.Чтоб нарушившим слово грозили горящие бездны!

И проказа. И насморк.И скрип на пустом чердаке.

Для чего, расскажи,мне лелеять безгрешную душу?Для кого мне хранитьтвой стерильный ухоженный дом?Подари мне запрет.Я его с наслажденьем нарушу.

Ну... хотя бы без стража,а просто с ужасным клеймом.

Ты, наверное, прав.Ни к чему мне такие масштабы.Я готов прекратить рвать цветы и кататься с перил.Я согласен на полную чушь.Запрети мне хотя бы

есть плоды с тех деревьев,что ты мне на днях подарил.

Так и сбрендить недолго...Броди меж дерев век за веком...Даже Ева даёт.И похмелья с утра нет и нет.Пожалей меня, Отче,позволь мне побыть человеком.

Подари мне запрет.Я прошу, подари мне запрет.

ПОЧТИ БЕЗЫМЯННОЕ ПОСВЯЩЕНИЕ

Или вот, скажем, некий известный зодчий,Даже не молодой, а уже на склоне,Сбит под своим же зданием, скажем, трамваем,Умирает в больнице для бродяг и пропойц.Прямо вот в полдень, даже не среди ночи.Где-нибудь, скажем, в какой-нибудь Барселоне.Вы возразите: «Позвольте, так не бывает».Я вам отвечу: «Бывает ещё не такое».

Кстати, не самый худший сценарий смерти.Всё же испанское солнце, брусчатка, клёны.Скажем, трамвай — это больно, но лучше рака,Да и бедняцкий покой веселей колонии.Полупрозрачным стоять у трамвайной дверцыПод невозможным небом его Барселоны...Он подмигнёт, мол, что ты, не нужно плакать.Я поклонюсь: «Вы прекрасны, сеньор Антонио».

Вот бы и жить поселиться за облакамиГде-нибудь недалеко от этого места.И продырявить себе втихаря оконцеНад бесконечно строящимся собором —Этим безумным термитником, над домами,Воском свечным оплывающими в сиесту.

Но Барселона осталась за тем каталонцем.Так что придётсяИскать другойГород.

«Я могу рассказать, каково возвращаться обратно...»

Я могу рассказать, каково возвращаться обратноНа каминную полку сквозь злую зеркальную гладь.Как небрежно пасьянсы рукою раскладывать ватнойИ безмолвную пешку вперёд и вперёд подвигать.

Все цыплята владеют французским — поверишь едва ли.Нам кухарка на ужин готовит цыплят табака.А на завтрак сегодня сырое яйцо подавали,Я осколки пыталась собрать, но не вышло пока.

Все цыплята владеют французским. Все кошки — цыплята.Есть ли кошкам от этой идеи какой-нибудь прок?В два часа — два часа изученья учёных трактатов.В шесть часов — «файф-о-клок». Добрый вечер, Клубничный Пирог.

Хочешь ты или нет — все цыплята владеют французским.Да, дурная посылка подчас убивает игру.Я могу научить, как читать этот бред без закуски,Но науку мою ты опять позабудешь к утру.

Я могла бы сказать, каково возвращаться обратно.Но в дверях гувернантка, в руках её — туфли и зонт.Семь часов — время чинно бродить по аллеям опрятным,С каждым шагом тебя забывая, мой ласковый Дронт.

ЭГОЦЕНТРИЧЕСКАЯ РЕЧЬ

«Предположим, тебе шесть лет...»

Предположим, тебе шесть лет.Вокруг закипает лето.На тебе голубое платьице и белые сандалеты.Дома ждут котлеты, кисель и повтор балета.Это здорово. Но занимает тебя не это:ты стоишь на крыше,туча вот-вот тебя краем тронет...

Платье всё в гудроне.Сандалики все в гудроне.

А внизу мальчишки присвистывают с уважением,примеряются к крепким новеньким выражениям:проиграли малявке.Малявка взлетела вверх, проворная, как коза.

Ты стоишь и стараешься не реветь,а ведь нужно ещё слезать.

Ты не помнишь, куда ставить ногу,где держаться руками,и не знаешь, как показаться маме.

Предположим, тебе двадцать три.У тебя проекты, дедлайны,безразмерная майка,шампунь          с ароматом киви и лайма.Лето плавит асфальт, чтобы это сноситьнужно сделаться далай-ламойили, может быть,саламандрой, виверной, ламией.

Ты стараешься выглядеть глупо,               нелепо и неопрятно.Бесполезно.Они раскусили тебя: ты не помнишь путей обратно,не умеешь рассчитывать силы,никогда не отводишь взглядаи полезешь куда угодно ради пустой бравады.

Брось. Подумаешь, жарко...Говорят, к обеду станет ненастно.Может быть, повезёт, и удастся прожить подольше —вот так же, на спор.

ПЕРЕХОДНЫЙ ВОЗРАСТ

Однажды тебе перепадает фамильная брошь,а ты недостаточно для неё хорош.Не стар, не лощён. Звенишь и блестишь, как грош.Залечиваешь за месяц любую брешь,С большим вдохновением врёшь,с аппетитом ешь.

Ты слишком беспечен, резок и бестолковдля гладких камней, серебряных завитков,отглаженных лацканов, пышных воротников —таких, что от зависти в трещинах шкаф, —из кружева и шелков.Что за толк в шелках?

Носить эту роскошь такому, как ты, негоже,поэтому ты пристёгиваешь её прямо к коже,чтобы чувствовать боль и становиться ещё моложе,безумнее, веселее... Дурак со стажемпри музах в цветочной ложе,при мёртвых в их экипаже.

Никто ничего не скажет:кривляйся, реви, дуркуй.Вечно нагой малышс дырочкой в правом боку.

«Я прохожу мимо, а они мне шепчут, не открывая рта...»

Я прохожу мимо, а они мне шепчут, не открывая рта:ты, говорят, не девочка, а мечта,коса у тебя густа,зелены глаза и нежны уста,приходи, говорят, поболтать.У нас, говорят, красота,не то, что у вас там.А то и вовсе оставайся у нас,здесь уют, тишина,земляника, ландыши, белена.Оставайся, ты нравишься нам.

Я говорю, куда мне... и так полный воз вас тут.И к тому же, мне рано — малолеток нигде не любят.Они говорят, у нас нет ограничений по возрасту,глянь на Оленьку: восемь лет — а уже в клубе.

Я смотрю на Оленьку,та улыбается мне сквозь ретушь.Я говорю: «Нет уж!»И бегу, отбиваясьот назойливых рук листвы,к живым.

«Бывает, просыпаешься поутру...»

Бывает, просыпаешься поутру:пафосный, хмурый, смотришь с тоской в окно.Что бы сказал сейчас твой ушедший друг?Не всё ли равно?Ты заметил? Они давно сжимают кольцо.Скоро, должно быть, уйдёшь к ним сам.У меня в плеере полно мертвецов:их музыка, их голоса.

Это не страшно, выдохни, оглянись.Даже забавно, эдакая игра:мёртвые говорят из книжных страниц,из старых телепрограмм.Мёртвые в каждом доме, в любой толпе,На улицах, в пожелтевших газетах.Я, например, не знаю, где я теперь,Когда ты читаешь это.

«Много курю опять, это в сентябре-то...»

Много курю опять, это в сентябре-то,внутренне сжавшись, пью свои двести грамм.Врач прописал мне водку.И сигареты.И задушевные разговоры по вечерам.То есть, врачей было много.Собрали кворум,спорили,слушали что-то в моей груди...

Мне непонятно, где добыть разговоры,даже один.

УЛОВКА