Вера Лурье - Стихотворения

В поезде (Цоссен — Берлин)

Под равномерные толчкиИ паровозное хрипеньеВсе думы трудные, сомненьяВдруг станут призрачно легки!

Давно знакомые картины:Нить телеграфная кругом,Промашет мельница крылом.Нет родины и нет чужбины!

Чернеет рыхлая земля,Из года в год всегда родная,И солнцем светятся поля,В окно вагона залетая.

И в сердце радужно поетЛюбовь весенней, вещей птицей,И обещает тот полет,Который только в детстве снится!

«Если хочешь, ну что ж…»

Если хочешь, ну что жБез упреков уйду,Но не знаю: найдешьЛи звезду!

И достигнешь ли белых высот!Темный страж стережет.Ошибешься на шаг,Бросит в мрак!

Лучше вместе пойдемВ трудность лет,Лучше взглянем вдвоемВ тьму и свет!

«Моя песня любовью согрета…»

Моя песня любовью согрета,Любовью почти без ответа,И каждую краткую встречуЯ в сердце глубоко отмечу.

И в молитве прошу я у Бога,Дать мне солнца и радости много,Чтоб смогла я любимому сноваВсе отдать за доброе слово.

«Есть радость в поцелуях тайных…»

Есть радость в поцелуях тайных,Но путь любви — тернистый путь!И первых встреч почти случайных,Как дней минувших не вернуть.

В томлении тяжелом лета,Я помню как ждала скорейУвидеть желтый снег от светаУже зажженных фонарей!..

Мне жизнь казалась новой песней,Был светел зимний небосклон,И даже радостней, чудеснейИз церкви доносился звон…

В снегу растаяли мгновенья,Кругом все буднично опятьИ смутные еще виденьяНе станут ночью налетать.

«Медовый запах розоватой кашки…»

Медовый запах розоватой кашкиВ июньском разливается дожде,Да ивы лицемерные монашкиС смирением склоняются к воде.

Уныло жмутся мокрые скамейки,В песок врезаются от ног следы.Вот проползает червь зеленый, клейкий.Как хорошо стоять здесь у воды,

И на игрушечной звенящей лиреБренчать лениво все равно о чем,Бесцельно люди промелькают в мире,Из пыли строя свой надежный дом.

И не спасут от смерти непременной,(Никто не знает, что нас ждет потом)Ни каменные, ни другие стены,Ни страх и опьянение вином!

«Бескрылый дух томится о свободе…»

Посвящается Б.Н.Б.

Бескрылый дух томится о свободе,(А в клетке-теле тесно и темно)Не звонкой песней в тишину исходит,Когда рассвет глядит уже в окно.

Бессонной ночью чище и прозрачнейМоя любовь нужная тебе…А в небе светлом золотые мачтыПоплыли вдаль покорные судьбе.

Как этот мир отличен от дневногоПокой и радость в щебетанье птиц,А в жизни суетной мельканье сноваСобытий смутных и ненужных лиц.

Нет времени

Б. Н. Б.

Нет времени! И каждое мгновенье,Как бусина нанижется на нить…Заглохнет горе, можно разлюбить,Но вдруг воскреснут прошлого виденья,

И станет настоящее бледней,А то, что было, будет правдой снова,От ярко загоревшихся огней,От образов мучительных былого!

И верю я, что в наш предсмертный часВся жизнь нахлынет, точно миг единый,Все пережив один последний раз,Мы уплывем «туда», как в море льдины!

«Третий класс! Рабочий в потной блузе…»

Третий класс! Рабочий в потной блузе,Немка с бутербродом у окна!Мчимся, мчимся, и, покорна музе,Натянулась звонкая струна!

Пробежал вокзал кирпичный, стрелкаНа часах показывает пять,У дороги запушилась белка…Но нельзя минувшее догнать.

Все вперед, а мимо дни и годы,Как в окно открытое летят.Нет вагона, немки с бутербродом,Снова дача и фруктовый сад.______________________________________

По утрам у самого забораПрошагают дружно юнкера.К ним на встречу выбегают скороБарышни с соседнего двора.

Петергофские шумят фонтаны,И стихов задумчивую нитьХорошо, из дома выйдя рано,По дворцам прохладным проносить,

И по липовым аллеям паркаЮльской ночью медленно гулять,Ни о чем не думая, но жаркоВеря в будущую благодать!!______________________________

Мчимся, мчимся! Дней тяжелых звеньяГрузно падают в пустое дно…На потертые взглянув колени,Встал рабочий и закрыл окно.

Шуточный сонет

Посвящается кафе Ландграф

В кафе асфальтовой, чужой столицы,Когда на улице сиянье фонарей,Потерянные в грозном шуме дней,В углу за столиком все те же лица.

Вот современная Сафо и с нейХудожников, поэтов вереница;Молчит смущенно бледная девица,И тощий акробат спешит скорей

Допить свой чай с холодной кулебякой,А мальчик Миша с маленькой собакойЛакею глазки строит в полутьме.

Эсер и меньшевик в дыму сигарномУгрюмо спорят о стихе бездарном,Готовя планы к будущей зиме.

В дождливый день

Ветер, натянувши вожжи,Больно хлещет небеса.Невеселый нынче дождик…Дум нелегких полоса.

Хорошо свернуться в кресле,В старой даме, где-нибудь,Разложить пасьянс, и еслиГости вечером придут,

Пить горячий чай в столовой,Обжигая часто рот.И блестящий, точно новыйМедный самовар поет.

Ни о чем не думать даже,Слушая, в который раз,О давнишней где-то кражеДолгий бабушкин рассказ.

И в кровати засыпаяПомолиться об одном,Чтобы Дева ПресвятаяНе оставила наш дом.

Поэт

Города сменяются и дни,Но поэт живет своей любовью,И чернила разбавляя кровью,Зажигает для людей огни.

Он в туманах каменной столицыРадужные видит небылицы.По ночам пророческие сны,Дали темные ему ясны.

Но потом с глазами сонной птицыКрыльями размахивая рук,Ничего не слышит он вокруг.И с трудом разглядывает лица.

«Не надо ни людей, ни дум!..»

Не надо ни людей, ни дум!Лег пудель мерный под столомИ близко, близко моря шум,Да песни ветра ни о чем.

Туманный город позади,И небо строгое, как сталь,И слово жадное «приди»,А с ним и радость и печаль.

Лукавый блеск угрюмых глаз,Обманывавших столько раз.Здесь просто и легко простить,Стихов сплетая тихо нить.

На берегу моря (7 часов вечера)

Посвящается Б. Н. Б.

В воду опрокинулись колонныОт купален и сквозной забор.Солнце — точно купол раскаленный,А деревья черные — собор.

Подле лодок смуглые матросы,С голыми ногами до колен,На гуляющих посмотрят косо.И канаты тянут по земле.

Пахнет устрицами, солью берег,Дети загорелые лежат.Хорошо бродить и снова веритьИ творить свой набожно обряд.

Песни складывать и петь дорогой,А любви не требовать большой,Собирая радость понемногуВ раковинах и воде морской.

«Сырой песок! Кабина номер двести…»