Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин

увидите сами!

Клятва победителей

Крылатое слово «Победа»

Несётся по нашим рядам —

В лазурь уходящего лета,

К российским полям и садам.

Грохочут басами мортиры,

Ракеты свистят в облаках,

И полдень всемирного мира

Играет на наших штыках.

Мы долго об этом грустили,

Как только о доме грустят,

Железом дорогу мостили

И мстили, как воины мстят.

Годами страданий и риска

Оплачена жгучая страсть —

К подолу земли материнской

Своими губами припасть.

И вновь ей, не вымолвив слова,

Сыновнее сердце открыть,

И вновь ей поклясться, и снова

Присягу свою повторить:

– Твои перелески и реки,

Хлебов золотые поля

Да будут едины вовеки,

Святая, родная земля!

Да встанут весёлые дымы

Из мирных твоих очагов,

Да будут вовек нерушимы

Просторы твои для врагов!

Чтоб снова в лесах соловьиных

Звенела живая вода,

И девушки пели в долинах,

И жили в садах города.

Чтоб пахари шли бороздою,

Удачами славились дни,

Цвели под вечерней звездою

Твоих поселений огни.

Дробящим ударом тяжёлым

Последний твой враг поражён,

И мы никогда не позволим,

Чтоб вновь угрожал тебе он.

Служившие право и свято

Твоей великанской судьбе,

Твои сыновья и солдаты,

Мы в этом клянёмся тебе!

1945

«Моя звезда» (1947)

…Что полюбил я в твоейКрасоте лебединой

А. А. Блок

I. Снежные костры

Живая песня

Есть город матросов,

Ночных контрабасов,

Мохнатых барбосов

И старых карбасов;

Зюйдвесток каляных

На вантах наклонных,

В ветрах окаянных

Рассолом калёных.

Там ворвани бочки —

Не моря подачки,

Грудасты там дочки,

Горласты рыбачки.

Ложатся там хмары

На снежные горы,

Там в бурю сквозь бары

Проходят поморы.

Я тундрой глухою

Летел под дохою:

Дорога – дугою

С одною вехою.

Я слышу поныне,

Как плачут гусыни

В апрельской теплыни,

В полярной пустыне.

И снится мне вешка —

Снегов поваляшка —

И с волчьей побежкой

Собачья упряжка.

И, сердце лаская

Отвагой мужскою, —

Дорога морская,

Карбасы с трескою…

Но, помню, от гула

Лапландского шквала

На Волгу тянуло,

В Задонщину звало.

Что сердце любило?

О чём тосковало?

Всё, кажется, было

И – как не бывало.

Героем – рассказу,

Помощником – чуду

Мне надо быть сразу

Всегда и повсюду,

И видеть воочью

Пространство и время:

Я их средоточье

За всех. Перед всеми.

1946, Москва

У самого моря

Здесь облака до пояса

Не достают сосне,

Здесь льды – и те до полюса,

В тысячелетнем сне;

И даль – не даль, а невидаль —

Над нею день иссяк,

И полночь тянет неводом

Колючих звёзд косяк.

Какой из них отмечена

Судьба моя была?

Темным-темна неметчина,

Земля белым-бела:

Лиловая и снежная,

Приснившаяся вновь,

Суровая и нежная,

Как первая любовь…

Не попросту соседствовать

В окопе потесней —

Мне с нею вместе бедствовать

И радоваться с ней.

Её путём задебренным

Ходить – не пропадать,

К её ключам серебряным

Губами припадать…

И в дрожи боя близкого

Грозна она, светла,

Как сталь артиллерийского

Могучего ствола;

И только трепет зуммера,

И молнии стеной —

В наплыв германских сумерек,

В глухой позор земной,

Без отдыха, без промаха,

Чтобы навек была,

Как вешняя черёмуха,

Она белым-бела,

Рассветная, предзорная,

В резьбе сосновых крон,

Зелёная, озёрная,

Похожая на сон.

1 апреля 1944, с. Сорока

Карелия

Ни луга, ни синего вира —

Позёмка сечёт валуны,

Здесь хватит снегов на полмира,

На сотню пустынь – тишины.

Но с нами в морозных окопах

Живут в первозданной красе

Дубы на заоблачных тропах,

Степные ромашки в росе,

И Волга черёмухой машет,

И жимолость плещет в Орле:

Огромная Родина наша —

На снежной карельской земле.

Здесь гибель германских дивизий,

Здесь мщение ночью и днём,

Долины и вьюжные выси

Прикрыты гремучим огнём.

И нет ничего нам роднее,

Чем снежная эта земля,

И в сполохах небо над нею,

И реки ясней хрусталя.

Нам в жизни ещё доведётся

Под вишнями спать у плетней,

В ковыльной степи из колодца

Поить полудиких коней.

Но всем, побывавшим на Лице,

На Каменной лысой горе,

Когда-нибудь Север приснится,

Леса в ледяном серебре,

И свист настигающей стали,

Лыжни стовёрстная нить.

Суровые дальние дали.

Которых нельзя позабыть!

3 апреля 1944, с. Сорока

На Рыбачьем

Ветрами выбитый, рябой

Пятиаршинный снег,

Как бурей вспененный прибой,

Остановивший бег,

Он пожелтел, окаменев,

Как мамонтова кость,

В нём всех морозов тёмный гнев

И всех метелей злость.

И одинокий гул морей —

Пространств бездомных весть,

И равнодушье дикарей,

И ненависть в нём есть.

Сугробы – словно сундуки

С кощеевой казной,

Но вот встают из них дымки

И отдают сосной.

И звякает во тьме ведро,

Скрипит отвесный трап;

В землянке, вырытой хитро,

Домашний тёплый храп.

Сейчас – подъём, и самовар

Заплачет на столе,

Как в детстве, как в саду – комар,

Как где-нибудь в Орле,

Где дом шиповником пропах,

Где рожь и васильки…

Живут в сугробах, как